Сергей Валяев - Топ-модель

Утром рыбаки нашли Пашу-Сашу на берегу — они лежали на песку, словно закоченевшие, прижимая крючковатые руки к груди. По цвету были неприятно синеватые. А на молоденьких умытых лицах — удивление, будто они увидели на дне, мутном от шторма, то, что неведомо пока нам, живым.

Их хоронили всем городком, многие девочки плакали, на могиле говорили хорошие слова, а я вспомнила тот давний солнечный день, когда уезжала в Геленджик и когда мы с Веркой Солодко хоронили в землю за сарайчиком выдранные белобрысые чубчики братьев и подумала, возможно, в их смерти и моя вина. Но в чем она, эта вина?

Потом жизнь вернулась в привычную колею — праздничную, шумную и веселую. И казалось, что так будет продолжаться вечно.

Тот субботний летний вечер начинался как обычно: сначала многие девчонки, чтобы разнообразить свои наряды, обменялись на вечер кое-какими вещичками — от браслетиков, цепочек, колечек до топиков, юбочек, джинсиков, потом мы собрались в сиреневых сумерках двора, и оживленной щебечущей стаей устремились на побережье, где вовсю факелил праздник.

К этому вечеру у меня уже был готов черный брючный костюм с бахромой эдакий винегрет из собственных капризов и фантазий бесчисленных журналов мод, которыми была завалена вся комната. Девчонки ахнули, увидев результат моей кропотливой работы.

— Роскошно, — не могла скрыть своего восхищения Верка.

— Ага, — подтвердили остальные, — высший класс.

Я была необыкновенна горда собой и верила, что теперь уж точно не останусь незамеченной.

«Принц» появился из ниоткуда, из ночи, из прекрасных сновидений. Был молод, атлетичен, улыбчив, как индийский киногерой, и весь в белом. Хлопчатобумажный летний костюм, батистовый платочек в кармашке и шелковая рубаха подчеркивали его бронзовый новоприобретенный загар. И главное глаза, словно брызги моря.

Заметив его, почувствовала себя, будто на качелях, которые взметнулись вверх, а потом резко пошли вниз. Сладостное предчувствие первой любви? Такого со мной никогда не происходило, и я прислушалась к новым ощущениям. Возникло впечатление, что свинцовая теплынь желания заполняет мои клетки. Мне захотелось, чтобы «принц» пригласил именно меня на медленный танец…

Краем глаза заметила, что на него обратили внимание все наши девчонки. И решила не ждать милости от судьбы. Когда был объявлен «белый» танец, рванула к объекту своего неожиданного обожания:

— Я приглашаю, — сделала книксен.

— Меня? — оглянулся. — Тебе сколько лет, юная леди?

— А сколько надо? — храбрилась.

— Чем больше, тем лучше, — усмехнулся. — Тебя как зовут?

— Маша.

— А я — Арнольд, — протянул руку к моей талии. — Ну-ка, покажем класс, Машель.

Мы закружились на бетонном пятачке. Кавалер вел меня уверенно, источая запах дорогого парфюма. Цветные фонарики и лица мелькали в стороне. Мне было приятно и хорошо, единственное, что смущало — имя героя моего романа. Арнольд? Какое-то оно не мужественное? Как собачья кличка, право. И ещё конфузила некая чрезмерная приторность партнера? При ближайшем рассмотрении он казался слишком медоточивым и глаза почему-то не синели жизнерадостными каплями морской воды…

— Спасибо, детка, — поцеловал руку, когда закончилась музыка. — Не желаем ли мы шампанского?

— Желаем.

Бар находился на балюстраде, нависшей над морем. Удобное местечко, чтобы упиться и, упав в воду, сразу протрезветь. Под завистливые взгляды подружек я продефилировала туда по лестнице. Верка Солодко сморщилась и личиком походила на обезьянку, сидящую на плече пляжного фотографа.

Сев у стойки бара, Арнольд щелкнул пальцами: человек, шампанского! И оно вскипело в бокалах на длинных хрустальных ножках.

— За вас, Машель! — поднял бокал. — За твою красоту!

— Спасибо, — засмущалась.

— Пожалуйста, — рассмеялся. — Наверное, мечтаешь стать фотомоделью? Сделал небольшой глоток из бокала. — Вижу, угадал?

— Топ-моделью, — поправила.

— Топ-моделью? — вскинул брови. — Браво-браво! — Покачал головой. — Но должен предупредить, дитя мое, Высокая мода требует жертв. — Оглядел меня оценивающе. — Понятно, о каких жертвах я говорю?

— Догадываюсь, — заставила ответить; шампанское уже казалось уксусным, а кавалер неприятным, как херсонский рафинад на зубах.

— Увы, это правда жизни, — произнес с колкостью, видя мое неприятие, которая мало кому нравится, моя Машель. Высокая мода, как одеяло, прикрывает низменные страсти. И если ты хочешь достичь успеха, то… — и возложил свою ладонь на мою коленку, — то я могу тебе в этом помочь.