Катя Чудакова - Белоснежка и семь клонов

Алина вожделенно смотрела на альбомы и книги из дома Хольцев. Даже если к делу ничего не добавит, все равно любопытно глянуть – а вдруг?

Алина просмотрела названия книг – «История искусств» почти столетней давности, «Скульптура Древней Греции», «Творчество Дюрера». Книги, безусловно, интересные и ценные, но к портрету хозяев ничего не добавляющие. Она взяла в руки альбом с затертой бархатистой обложкой. Открыв первую страницу, она воскликнула:

– Так это альбом с рисунками!

– Да! – подтвердил иранец. – Это настоящие рисунки, не полиграфические оттиски. Совершенно потрясающей красоты женщина – на каждой картинке. Думаю, что это возлюбленная художника. И обратите внимание, ободок каждого рисунка – объяснение в любви.

Алина наклонилась, чтобы лучше рассмотреть надписи. Немецкие слова «Их либе дих» чередовались на ней с русскими «Я тебя люблю». Алина внимательно посмотрела на красавицу – где с распущенными, а где и с аккуратно заплетенными в косу черными волосами. Внезапно в голову ей ударила кровь – она уже видела изображение этой женщины, и не далее, как сегодня, в доме Ирины Коноваловой:

– Так это же мать Дмитрия Коновалова!

– Простите, что вы сказали?

– На этих рисунках изображена мать убитого в доме Хольцев садовника!

«Дорогой папочка!

Очень беспокоюсь о твоем здоровье. Чувствую, что ты мне чего-то не договариваешь о своей болезни. У меня все без изменений. Мы все надеемся на скорейшее завершение войны и возвращение домой. Хочу посидеть на лекциях, почитать умные книжки, поломать голову над научными задачками.

Кормят нас хорошо, на здоровье не жалуюсь.

Передавай привет нашим ребятам в «Лебенсборне». Я их часто вспоминаю.

Целую.

Твой сын Дитмар»

Переводчик бросил сложенный лист бумаги на стол и прокомментировал прочитанное:

– Как видите, ничего интересного. Не успел сынок папашке письмо отправить. Теперь уж вряд ли когда свидятся… И чего эти письма читать? У немцев ведь тоже цензура, так что стратегических сведений из солдатских писем мы не почерпнем. Впрочем, вряд ли солдатам они известны.

Капитан Беспалов, комендант лагеря военнопленных в уральском поселке Шурино, равнодушно кивнул:

– Другие бумаги при нем нашли?

– Никак нет, товарищ капитан! – отрапортовал младший лейтенант Смирнов.

– Тогда отправляйте его в седьмой барак. На работу – в каменоломни. Пусть студент руками поработает, голова его тут вряд ли пригодится. Своих умников девать некуда.

– Есть! – лейтенант развернулся и, толкнув впереди себя долговязого очкарика, направился вместе с ним к выходу.

– А что это за «Лебенсборн» такой? – поинтересовался капитан у переводчика, когда немецкий военнопленный с конвоиром скрылись за дверьми.

– Да это Гиммлер выдумал такие питомники для разведения породистых арийцев.

– Что значит – для разведения? – удивился капитан. – Это что, как лошадей или собак породистых выводят?

– Приблизительно! Черт этих фрицев разберет, чего они навыдумывают. Хотя, помнится, – добавил он вполголоса, – наши ученые тоже проектировали вывести новую породу людей, которые выполняли бы пятилетки за два с половиной года. Где-то в начале тридцатых годов это было.

– Как это?

– Да так. Осеменять женщин спермой вождей революции – вот как.

– Да ты что? Неужели, такое возможно?

– Не знаю, возможно или нет, но разговоры, помнится, были. А потом американцы и немцы занялись этими проблемами, и наши срочно объявили их «буржуазной лженаукой».

– Правильно Сталин делает, что этим ученым не доверяет. Без заумных идей куда спокойней живется. Хорошо бы им всем в руки лопаты дать, глядишь, пользы больше будет.

Человек – существо неприхотливое, способное приспособиться практически к любой среде существования. Приняв для себя эту аксиому, Дитмар Бауэр смотрел на происходящее вокруг него философски. В конце концов, какие и к кому могут быть претензии? Он пришел на чужую землю вместе с армией захватчиков, так что должен быть благодарен великодушным русским за шанс, подаренный ему. Его не убили в бою, не расстреляли при взятии в плен – не это ли подарок судьбы? А за такие дары надо расплачиваться. И работа в каменоломне – совсем ничтожная плата и мизерный вклад его, как немца, за то, что натворили его соплеменники на этой земле.

Да, можно говорить, что он – пешка в руках властителей и ни в чем не виноват. Но ведь он брал в руки оружие и шел в атаку. А кто-то нашел мужество отказаться от этого. И… попал в концлагерь как дезертир или предатель. Он ведь тоже пытался скрываться от воинской повинности в датских лесах. И что из этого получилось? Теперь он тоже в лесах, только уральских.