Катя Чудакова - Белоснежка и семь клонов

Вика подскочила и пошла на кухню. В течение получаса оттуда доносился то затихающий, то опять переходящий на повышенные тона разговор на английском языке. Потом хлопнула дверь, выходящая на веранду – кажется, они вышли подышать свежим воздухом или покурить.

Алина положила голову на спинку дивана, закрыла глаза и задумалась: «Какие все-таки неожиданные фортели иногда выбрасывает жизнь, причем, без всяких на то предпосылок… Что же будет дальше? Неужели, просто так, ни с того, ни с сего, разрушится их тихий и уютный семейный мирок?»

Возле входа в кухню послышался шум вроде шуршащих мелких шажков, постепенно приближающихся к дивану. Алина открыла опухшие, красные от слез и бессонницы глаза и увидела, как к ней приближается ставший вдвое короче Маркус, сжимающий в зубах единственную выросшую в этом году на их клумбе розу сорта «Принцесса Диана».

Глянув вниз, Алина увидела, что Маркус стоит перед ней на коленях и преданно по-собачьи ждет, пока хозяйка обратит на него внимание.

Алина расхохоталась, а Маркус, поняв, что напряженность снята, встал с пола, присел рядом с ней, театрально бросив цветок к ее ногам, и виновато посмотрел ей в глаза:

– Прости, прости! Не знаю, что вдруг на меня нашло? Устал, что ли? Потом, фильм дурацкий на ночь посмотрел про какую-то гулящую жену… И Михаэль спать никак не хотел… В общем, все вместе…

– А зачем ты «Диану» сорвал?

– Какую Диану? – испугался Маркус.

– Какую, какую! Розу, которую мы в прошлом году на выставке садоводов купили. В этом году всего один цветок расцвел, а ты его так безжалостно…

– Ты мой цветок! Ты моя розочка!

– Фу! Что это за пошлые комплименты? Никогда за тобой такого не наблюдала! Может, к психологу сходишь, Отелло?

– Что, прямо сейчас? Схожу! Только если скажешь, что ты меня простила!

– Сказать можно все, что угодно, а прощение заслужить надо! – решила поиграть еще на нервах мужа Алина. Нечего было концерты устраивать среди ночи! – Кстати, а куда девался наш профессор?

– Почему тебя это волнует? – подозрительно покосился на нее Маркус. – Он ушел из нашего дома.

– Потому что человек посреди ночи не сможет добраться домой. Во-первых, он без транспорта, во-вторых, выпивши…

– Такси возьмет!

– … и, в-третьих, без денег!

– И что ты предлагаешь? Может, ты собиралась его здесь оставить ночевать?

– Ладно, не заводись! Я собиралась его отвезти домой.

– Все равно, уже прошел почти час, как он ушел. Наверное, он уже дома. Ну да, он живет на другом конце города, а общественный транспорт сейчас уже не ходит. Или еще не ходит? Сколько сейчас хоть времени?

– Да вон он, на скамейке сидит через дорогу! – послышался из прихожей голос Вики.

Она собирала осколки и прислушивалась к их разговору – все-таки что-то уже по-немецки она научилась понимать.

Алина с Маркусом дружно поднялись и пошли к выходу:

– Мы отвезем профессора, – сказал Маркус. – Не сидеть же ему всю ночь на улице.

– Давайте, давайте, голубки! – пробурчала Вика себе под нос.

Испуганный профессор долго мотал головой, отказываясь сесть в машину. После десятиминутных препирательств он согласился, чтобы его отвезли туда, откуда они и начали свое знакомство – к русскому ресторану.

«Конечно, там ведь стоит его транспортное средство! А мне как раз туда и надо…»

Высадив профессора возле его велосипеда и тепло по-дружески с ним распрощавшись, Алина сказала мужу:

– Разворачивай машину, а я немного подышу свежим воздухом.

Не спеша, она подошла к дому Юргена и Магдалены Хольц и прочитала табличку, состоящую из двух фамилий. Первым в списке значился некий «Профессор Д. Бауэр».

Ирина Степановна Коновалова, возвращаясь из Комиссариата полиции, не спешила. Впервые за три дня она вышла на улицу. Погода была чудесная, солнышко приятно, без лишнего накала, подогревало не избалованную его присутствием землю Центральной Европы. Громко стрекотал агрегат для стрижки травы, распространяя вокруг себя запах пряной свежести. Во дворе соседнего дома как всегда собралась дружная компания, активно обсуждающая актуальные новости, размахивая при этом бутылками с пивом и не церемонясь в выражениях.

«Зачем, зачем мы приехали сюда, в эту чужую страну с чужими законами и чужими людьми? Все, все здесь не такое и не так! А говорят еще – „историческая родина“, „голос крови“… Ерунда. У меня вроде бы кровь немецкая, но душа-то – русская! Не может же быть такого, чтобы душа существовала сама по себе, если человек жив? Или может?…»