Катя Чудакова - Белоснежка и семь клонов

– Не просто так, – пропуская мимо ушей колкости крестьянского сынка, угрюмо ответил Дитмар, – мне нужен столяр. Не знаете, случайно, есть в этом городишке приличный столяр?

– Книжные полочки новые понадобились? – продолжал упражняться в своем незамысловатом остроумии Франц.

– Можешь считать и так. А все-таки?

– Есть тут один, пройдешь через две улицы, а там направо. Увидишь, у него заборчик резной, сильно выделяется среди других. Мастер демонстрирует свое ремесло, – переходя к нормальному тону, поведал Франц, но, не удержавшись, вернулся к своей любимой теме: – У него две дочки, у столяра этого. Со старшей один из наших валандается, а младшая еще совсем никчемная, глянуть не на что. Так что интереса…

– У меня свой интерес, столярный! – перебил его Дитмар и поспешил попрощаться.

– Не опаздывай на ужин! – добродушно отозвался Франц.

Дитмар, ускорив шаг, направился в указанном направлении. Он еще не придумал, что скажет девушке, и не нашел ничего, что могло бы реально помочь ей, но решил, тем не менее, навестить ее сегодня. Слишком уж не в себе она была вчера, бедная!

Домик с заборчиком, как и говорил Франц, сразу обратил на себя внимание. Даже без таблички видно, что тут живет человек, умело владеющий столярными инструментами. На доме резная табличка «Столяр Ханс Петерсен». Немного помявшись, Дитмар дернул за шнурок звонка. Дверь долго не открывали, юноша прислушался – в доме гробовая тишина.

«Куда они могли подеваться? Кажется, семейные прогулки по городу сейчас не в моде. Должен же кто-то быть в доме!»

Дитмар еще раз потянул за шнурок. Через несколько секунд дверь тихонько отворилась. Сухая женщина в сером ситцевом платье молча смотрела на него опухшими красными глазами.

Дитмар начал первым. На всякий случай он заговорил по-английски:

– Могу я видеть Ингеборгу?

– Ингеборгу? Кто вы такой и что вам нужно от моей дочери? – по-немецки ответила женщина.

– Вы говорите по-немецки?

– Говорю. А вам какое дело? – по ее тону чувствовалось желание побыстрее закончить неприятное общение.

– Понимаете, я… я хотел бы ей помочь.

– Теперь ей только Господь Бог может помочь! – с ненавистью глядя на Дитмара, сказала мать Ингеборги и захлопнула перед ним дверь.

Немного помявшись с ноги на ногу на пороге, Дитмар медленно развернулся и присел на ступеньку.

«Идти обратно в „Лебенсборн“? Пора бы – скоро ужин. Но что же случилось с девушкой? Как я уйду, не узнав этого?»

Опустив голову на колени, Дитмар сжал ее руками. По деревянному крылечку бежал паучок, быстро раскручивая за собой прозрачную клейкую ниточку.

«Зря ты, голубчик, надумал здесь ловушку для мух устраивать. Паутинку быстренько порвут, и твои труды окажутся напрасными. И смотри, как бы самого еще не задавили!»

Сзади послышался тихий скрип досок. Дитмар приподнял голову, но поворачиваться не стал. Холодная рука похлопала его по плечу, словно спрашивая: «Заснул, что ли? Просыпайся, ты не у себя дома!»

Молодой человек осторожно повернул голову. На уровне его глаз оказалась аккуратная заплатка в виде цветка, расположенная на рукаве застиранной ситцевой блузочки с кокетливыми рюшками на горловине и по краю манжет. Мягкий детский голосок затараторил что-то по-датски. Дитмар, добросовестно штудирующий в свободное время самоучитель датского языка, уже был в состоянии понять смысл сказанного, хотя сам еще говорить не решался.

Связав логической цепочкой знакомые слова, он понял из речи девчушки-подростка, что ее сестра сильно заболела, она ходила к местной знахарке, и ее принес оттуда на руках отец. Все вещи были в крови, а сейчас она лежит в своей кровати – вся белая-белая и не разговаривает, только стонет тихонько. И мама с папой сидят возле нее и плачут.

Чтобы не смущать девочку, Дитмар произнес несколько фраз на ее родном языке, сказал, что придет завтра, встал с крыльца и пошел по направлению к улице. В это время из двери вышла мать девочки и, схватив ее за руку выше локтя, резко втолкнула в дом. Захлопнув за ней дверь, она резко бросила по-немецки вслед удаляющемуся Дитмару:

– Вам что, одной мало? Ребенка хоть не трогайте. Ингеборга чуть Богу душу не отдала – по вашей вине! Или таких же, как вы!

Не произнеся ни слова в ответ, Дитмар, опустив голову, закрыл за собой калитку.

«Жива! И это самое главное. Надо надеяться на лучшее. Она должна выжить!» – твердил он, направляясь обратно в сторону леса.

К ужину он успел вовремя, хотя аппетита все равно не было. Помещение столовой состояло из трех залов – «солдатского», «офицерского» и «для персонала». Для пациенток «Лебенсборна» и их детей столовая находилась в другом здании. Ученых и студентов отнесли к «персоналу», и они с удовольствием присоединились к компании медсестричек, нянечек, акушерок и врачей. Правда, большинство врачей столовались все-таки в «офицерском» зале. Во-первых, они в основном были офицерами – военврачами, ну и, само собой, во-вторых, кто же откажется от возможности покушать вкусней, разнообразней, больше? Офицеров обслуживали официантки в безукоризненно накрахмаленных передничках, для них закупали самые лучшие и свежие продукты, снабжали их алкогольными напитками.