Дарья Калинина - Нимфа с большими понтами

— Меня — хозяина всего этого дома — и в чулан для прислуги? Ну уж нет! Мне лучшую комнату! Две комнаты.

— Пусть идет куда угодно! — простонала Оксана. — В доме полно комнат. Только пусть убирается.

— А в чулане вы все сами не сегодня завтра окажетесь! — пригрозил им Федор. — И еще радоваться будете, что в таком уютном месте, а не на нарах.

И Федор неожиданно ударился в трагизм по поводу своей тяжелой жизни.

— Посидели бы вы с мое! — ударив себя в грудь кулаком, провозгласил он. — И в Вологде, и в Молдавии, и даже на Дальнем Востоке был! Весь мир, можно сказать, повидал. Так на старости лет хочется покоя. А вам за что такие хоромы? Я этот дом, можно сказать, выстрадал!

— Заслужил, — поспешно подсказал ему приятель.

— Вот именно! — одобрительно кивнул Федор. — Жизнь у меня трудная была, сколько лиха мне хлебнуть пришлось. Ну ты-то знаешь! Вместе небось одну баланду кушали.

Родственники замерли и даже дышать перестали.

А Федор, обведя злобными налившимися кровью глазками оторопевших родственников, еще добавил, снова обращаясь к своему приятелю:

— Нет, ты только посмотри на эти сытые рожи! Расселись тут! Едят, пьют, а меня, страдальца, и тебя — моего кореша — в темный чулан запихнуть собираются.

И Федор сплюнул прямо на пушистый ковер.

— В лучшую комнату пойду! — заорал он, не дав родственникам опомниться и кинуться спасать ковер. — В ту, где муж Машкин жил!

И он в самом деле поковылял на второй этаж.

— Вот интересно, — нарушив гнетущую тишину, произнесла Кира, глядя вслед разгневанному отцу. — А откуда же он знает?..

Но что именно она собиралась спросить, так и осталось тайной. Все родственники, как по команде, ожили и принялись обсуждать сложившееся положение.

— Гнать его в три шеи! — возмущалась Виолетта Викторовна. — Этот дом Олежек построил. До Маши, и даже она не имела бы на него никаких прав, если бы не завещание, что уж говорить про этого бомжа!

— Правильно, выгнать, и пусть потом, если денег сумеет раздобыть, в суде решение о наследстве оспаривает! — соглашалась с ней Оксана.

Но более осторожный Виктор говорил, что отца Маши лучше оставить в доме. И посмотреть, не удастся ли с ним договориться без суда.

— Так сказать, полюбовно.

— Что это ты придумал? — подозрительно уставилась на него Виолетта Викторовна. — Это как полюбовно? Денег ему дать?

— Именно, денег!

— Никогда! — возмущенно взвизгнула Виолетта Викторовна. — Ни копейки он от нас не увидит! Мало его доченька мне крови попила, так теперь еще и отец нам на голову свалился!

— Бабушка, не волнуйся! — запрыгала вокруг нее Оксана. — Тебе нельзя волноваться. У тебя давление подскочит!

Но Виолетта Викторовна так резко отпихнула протянутый ей стакан с водой и лекарством, что все выплеснулось на ковер, который уже и так оплевал отец Маши.

Вид у старой дамы сейчас был совершенно жуткий. Волосы разметались, лицо пошло пятнами, а глаза сверкали безумием. Подруги даже испугались. Но не за ее здоровье. А потому, что до них впервые дошло: Виолетта Викторовна в приступе своей неуемной скупости может быть очень и очень жестока. И как знать, вполне возможно, способна и на убийство.

— Бабушка! — плакала Оксана. — Пожалуйста! Выпей лекарство! У тебя будет приступ!

Вторая порция лекарства отправилась следом за первой все на тот же многострадальный ковер. Увы, не быть ему больше таким чистеньким и нарядным. А сама Виолетта Викторовна все равно зашлась в приступе, но не сердечном.

— А-а-а! — завывала женщина, страшно закатив глаза. — Хочу, чтобы он сдох! Пусть сдохнет! Ненавижу его! У-у-у!

— У нее истерика! — констатировала Кира, со страхом и отвращением наблюдая за корчившейся и безумствовавшей женщиной. — Господи, надо как-то ее успокоить.

Но родственники только бестолково суетились возле Виолетты Викторовны, пытаясь привести ее в чувство, подсовывая то нашатырь, то воду, то сердечные капли. Ничего не помогало. Валерьянка, нашатырь и вода разлетались в разные стороны. Под ногами скрипели осколки стекла. А Виолетта Викторовна продолжала буйствовать.

Реальную помощь оказал ей только Глеб. Решительно раздвинув в разные стороны обступивших Виолетту Викторовну людей, он шагнул к женщине и с размаху влепил ей пару звонких пощечин. Оксана испуганно ахнула. Но в тот же момент в гостиной наконец наступила долгожданная тишина.

— Вот так, — выдохнул Тимофей. — Мама, ты в порядке?

— Спасибо, — неожиданно ровным голосом произнесла Виолетта Викторовна. — Мне уже лучше.