Владимир Соловьев - Матрешка

— Какое преимущество? — переспросил я.

— Отбор включал медосмотр, а девицы шли по высшему разряду. Для них есть специальное слово: «mochita» — по-испански «целка».

— Но ты не была mochita! — воскликнул я. — Сама же сказала, что спала с братцем! Или тоже сочинила?

— Нет, не сочинила. — И снова замолчала.

Я ничего не понимал, голова шла кругом от ее вечных недомолвок. Или Володя тоже стал клиентом притона для педофилов? Господи, какой черт дернул меня связаться с русской!

Я тоже молчал — осточертело следить за ней, выпытывать ее прошлое, ловить на противоречиях. Но каким образом, переспав с братом, она снова стала девственницей, прибыв в Америку?

Я догадывался — что-то удерживает ее от очередного признания, но облегчить положение наводящим вопросом не желал. Хоть я ей и сочувствовал, но себе я сочувствовал тоже, а ее упрекал не в прошлом, но в его умолчании, во лжи. Я должен был знать все с самого начала. Где, наконец, гарантия, что ее нынешние признания если и не ложь от начала до конца, то смесь правды и выдумки? Часто она лгала без нужды, будучи не в ладах с реальностью, живя в воображаемом мире. Даже брат ее как-то в этом попрекнул. Или все эти фантазии были ее последним заслоном от действительности?

— Говори же! — не выдержал я. Ложь или правда, реальность или выдумка, я должен был слышать ее голос, потому что нет ничего хуже ее молчания.

— Ты хочешь знать подробности нашей жизни в борделе? К примеру, как мы изловчились ртом надевать клиенту презерватив во время минета?

— Ртом?

— Фокус-покус! Клиент пошел требовательный и за сотню баксов хотел голым болтом поворошить в девичьем тайнике. Или хочешь узнать, как мы вазелином там обмазывались, чтобы кровь в кровь через трещинки не попала? На случай, если маневр с презервативом не удастся.

Меня всего аж передернуло от подробностей.

— Все, что хочу знать, — каким образом у тебя в Нью-Йорке отросла целка, которой тебя лишил любимый братишка?

— У нас не было никакого выбора. — Лена не обратила внимания на мою грубость. — Бороться бесполезно, бежать некуда — держали взаперти в подвале какого-то дома в Лос-Анджелесе, как рабов, визы и паспорта отобрали, английский на нуле: минимум соответствующего сленга для общения с клиентом, которому менее всего нужны слова. Да и ликвидация Володиного напарника произвела сильное впечатление. А уж сколько погибло девочек за ослушание — не сосчитать! Даже тех, кому удалось вернуться в Россию, и тех доставали. У них разветвленная сеть по всему миру. Была у нас девчушка из ставропольской деревни — ее отчим продал за полторы штуки, предварительно попортив. Мамаша их однажды застукала, чуть не хайдакнула, вот он и решил ее подальше отправить и даже теоретическую базу подвел: убери соблазн — и греха не будет. Оправдывался, что это она его совратила, а не он ее. Наверное, так и думал, принимая ее детскую ласковость за бабью сексапильность. Прощаясь, обслюнявил всю. Она была уверена, что учиться за бугор посылает. Святая простота, да ей всего-то двенадцать было! Шла-через бюро по адаптации иностранцами русских детей. Вот ее и «удочерили». В Америку попала стамбульским транзитом — где сучья жизнь, так это там. Такого навидалась! В Кайхан-сарае их цепями к кровати приковывали — чтоб не сбежали. А за попытку к бегству так отмутузят — родная мать не узнает. Либо кислотой в морду плеснут. Это в лучшем случае. А в худшем — вывозят в море и топят. Рабочая норма «наташи» — а турки так наших девушек зовут без разбора — от двух до девяти мужиков за ночь. Говорят, на них русский акцент возбуждающе действует. Особо в цене наши блондинки, а она — настоящая, не крашеная блондинка. Вот клиент к ней и шел косяком. Она там к анаше пристрастилась — лишь бы забыться. А потом ее чуть курду не продали, а это уже полный завал: у курдов в рабстве не то что бежать — выжить невозможно. Хорошо хоть курд ее не взял — осмотрел, пощупал и решил, что товар изношенный. Здесь появилась только спустя два года — каким-то образом ей удалось что-то скопить, вот она и дала сутенеру на лапу, чтоб тот ее куда угодно переправил из Стамбула. В Америке вроде бы получше, а все равно никто у нас так не убивался, как она. Мы и решили, что это Бог над ней сжалился, когда она сбежала. Ее один американ снял на неделю — ему ее и выдали с документом. Она сначала испугалась, что ее в один конец посылают.

— В один конец? — переспросил я.

— Ну да. Работа по вызову бывает двух сортов — с обратным билетом и в один конец, когда баксик покупает девушку насовсем и может хоть до смерти извести. За десять тысяч долларов. Вдвое-втрое дешевле стоит снять девочку на несколько дней, на неделю. Чаще всего пенсионеры из Флориды заказывают. Силы у них на исходе, их скорее надо возбудить, чем удовлетворить. Работы в таких командировках у нас немного, зато можно попляжиться в свое удовольствие. Вот почему мы такие загорелые круглый год. Так и называется: путанский загар. Так вот, ее во Флориду и вызвали, клиент сердобольный попался. Спасительную акцию задумал, еще когда впервые у нас ее поимел и она ему все как на духу выложила. Попользовался ею всласть целую неделю, от звонка до звонка, и так понравилось, что даже предложил по-настоящему удочерить, хотя, учитывая возрастную разницу, скорее увнучить — чтобы продолжать, но уже в узаконенной форме. Только она — ни в какую. Тогда купил ей билет и отправил обратно в Россию. К отцу с матерью в станицу побоялась возвращаться и месяца два перебивалась в Москве — бродяжничала, попрошайничала, но к проституции не прибегала. И вдруг исчезла. Потом ее труп нашли возле мусорных контейнеров, в центре города, с проломленным черепом.