Илья Деревянко - Нехорошая квартира

— Никогда! — взвизгнула жена. — Там повсюду утопленники, трупный яд в воде, а может, ты хочешь, чтобы я тоже утонула?!! А?!!

— Ну-у дура! — возмутился Бабаев. — Стерва полоумная! Точная копия мамаши!

— Выродок! Подлец!!! Всю жизнь мне испортил! И зачем я вышла за тебя замуж, — истерично заверещала Вероника.

Отдых был начисто испорчен…

Когда Бабаев возвращался домой, его машина застряла в автомобильной пробке, которыми изобиловала кольцевая дорога в результате ремонта, проводившегося на некоторых ее участках. Стиснув зубы, Геннадий едва сдерживал клокочущую в груди ярость. В настоящий момент ему больше всего на свете хотелось треснуть чем-нибудь по голове дражайшую супругу, плаксиво причитающую на заднем сиденье. «Дернул меня черт взять с собой эту крысу! злобно думал капитан. — Приятное ей решил сделать! На природу вывезти!»

— Мне душно! Голова болит! Тошнит! Ты специально все это затеял! Чтобы меня помучить! — в такт его мыслям бубнила жена. Пробка рассасываться не спешила. Грузовики, крытые фургоны, легковушки, сбитые в плотное стадо, воняли выхлопными газами и продвигались вперед с черепашьей скоростью.

— И зачем я вышла за тебя замуж, — продолжала ныть Вероника. Бабаев молча скрежетал зубами…

К своему дому они подъехали в половине седьмого вечера. Взаимная ненависть накалилась до предела. Зайдя в квартиру, Геннадий сразу же столкнулся с тещей, настроенной, как нам известно, отнюдь не дружелюбно.

— Явился-таки! — перекосилась она. — Года не прошло!

— Замолчи! — огрызнулся Геннадий. — Не доводи до греха!

— До греха, говоришь?! — взвилась на дыбы Людмила Петровна, помнившая о сегодняшней беседе с лысым незнакомцем. — Убьешь меня, да?! Зарежешь потихоньку, разрубишь на куски да по лесу разбросаешь? Чего не отвечаешь? Испугался?!

— Ведьма проклятая! — взорвался Бабаев и залепил теще хлесткую пощечину. На него тут же коршуном налетела Вероника.

— И-и-и-и!!! — заверещала она, норовя выцарапать мужу глаза. — Как ты смеешь? Обижать маму!

Геннадий с силой отшвырнул жену в сторону. В глазах у него помутилось от бешенства.

— Мамочку пожалела? — задыхаясь, прохрипел он. — Напрасно, Верунчик, ох напрасно! Ты лучше спроси эту каргу, как она ночью ко мне в штаны пыталась залезть, трахнуться предлагала, лапами своими грязными за яйца хватала! Пускай расскажет!

Людмила Петровна остолбенела. Неожиданные и несуразные обвинения зятя полностью выбили ее из колеи. Ошарашенная и возмущенная, она утратила на минуту дар речи. Бабаев незамедлительно воспользовался этим.

— Видишь?!! — загремел он, обращаясь к жене и направляя на тещу указующий перст. — Перетрусила твоя ненаглядная мамулька! Правда глаза колет!!! А бесится она, потому что я не захотел с ней в постель ложиться… Ну, старая обезьяна, что ты теперь скажешь?!!

Вероника смертельно побледнела, пошатнулась и медленно сползла на пол…

— Генка сошел с ума! — спустя два с половиной часа доказывала дочери Людмила Петровна. — Неужели ты всерьез воспринимаешь его бред?!

Вероника с мокрым полотенцем на лбу полулежала на диване. Доводы матери казались ей убедительными, поведение мужа — выкрутасами шизофреника. Однако ядовитая иголочка сомнений нет-нет да и покалывала сердце. Память услужливо подсовывала историю, приключившуюся с подругой Леной. Правда, там не теща приставала к зятю, а тесть к невестке, но все же…

— Мне люди добрые рассказывали кое-что про твоего муженька, горячилась Людмила Петровна. — Сегодня заходил его старый знакомый, приятный такой, культурный, вежливый. Он знает Генку с детских лет, и тот, оказывается, вынашивает планы меня убить.

— Какой знакомый? — удивилась Вероника. — Как зовут?

— Он не представился.

— Гм, странно, и ты поверила?

— А почему бы нет? Я давно подозревала… — Людмила Петровна пустила слезу, громко высморкалась, взяла пустой стакан, наполнила водой из графина и накапала туда валерьянки.

— Дай мне тоже, — попросила Вероника. — Насчет убийства не знаю, а скотина он действительно порядочная. Целый день надо мной издевался.

Бабаева громко всхлипнула. Поплакав вместе минут пятнадцать, обе женщины пустились в длинные философские рассуждения, сводящиеся в конечном счете к тому, что все мужики сволочи…

Тем временем, уже перешагнувший грань умопомешательства, Бабаев бесновался у себя в комнате. Лицо его налилось синевой, а в выпученных глазах плескалась ненависть, рот безостановочно изрыгал проклятия. Капитан метался из угла в угол, хрипло дыша. Иногда он останавливался и начинал ожесточенно пинать стены или мебель.