Морье Дю: Козел отпущения

-- Бела, -- сказал я, -- он не знает, что я бывал здесь. Скорее всего и не узнает, разве только Гастон проговорится, но вряд ли. Не говори ему об этом, если сможешь.

Я встал.

-- Что ты собираешься делать? -- спросила она.

-- Уйти отсюда, -- ответил я, -- прежде чем придет он. Если я хоть сколько- нибудь в нем разбираюсь, ты очень будешь ему сегодня нужна.

Она задумчиво посмотрела на меня.

-- Я могу не раздвигать занавеси, -- сказала она.

И когда она это сказала, я подумал обо всем, что он мне сделал. Я вспомнил, что он не только отобрал у меня мою новую жизнь, но и разрушил ту, что я сам себе построил. У меня не было больше работы, не было крыши над головой, не было ничего, кроме одежды на плечах и бумажника с некоторым количеством французских денег.

-- Я задал тебе вопрос, -- сказал я, -- несколько минут назад. Я спросил, поехала ли бы ты с ним, если бы он тебя позвал.

Она заколебалась, но лишь на секунду.

-- Да, -- ответила она, -- да, поехала бы.

Я посмотрел на окно.

-- Отдерни занавеси, когда я уйду, -- сказал я. -- Я пройду через дверь на улицу.

Она вышла вместе со мной в коридор.

-- А как же твоя рука? -- спросила она.

-- Моя рука?

-- На ней нет повязки.

Бела зашла в ванную и вынесла пакет в пергаментной бумаге, точно такой, как в воскресенье. В то время как она перевязывала мне руку, я подумал о Бланш, делавшей то же самое утром, о маман, чья рука лежала в моей всю ночь. О Мари- Ноэль, о ее теплой ладошке, крепко сжимавшей мою.

-- Позаботься о них, -- сказал я. -- Кроме тебя, это некому сделать. Может быть, он послушает тебя. Помоги ему их полюбить.

-- Он их и так любит. -- сказала Бела. -- Я хочу, чтобы ты верил в это. Он вернулся в Сен-Жиль не только из-за денег.

-- Не знаю, -- сказал я. -- Не знаю...

Когда она перевязала мне руку и я был готов уйти, Бела спросила:

-- Куда ты направляешься? Что намерен делать?

-- У городских ворот меня ждет машина. --ответил я. -- та самая, которую он забрал неделю назад. Та, в которой он повез бы тебя на Сицилию или в Грецию.

Бела спустилась со мной по лестнице, немного помедлила, прежде чем выпустить меня в ночь.

-- Ты не собираешься причинить себе вред? -- не скрывая тревоги, спросила она. - - Ты не сказал себе: ?

-- Нет, -- ответил я, -- это не конец. Возможно, это начало.

Бела отодвинула засов.

-- Неделю назад, -- сказал я ей, -- я был человеком по имени Джон, который потерпел в жизни фиаско и не знал, как ему жить дальше, что с собой делать. Я подумал тогда об одном месте, где мне могут дать на это ответ, и хотел туда поехать. Но тут я встретил Жана де Ге и поехал вместо него в Сен-Жиль.

-- А теперь ты снова Джон, -- сказала Бела, -- но тебе нечего тревожиться. Нечего говорить о фиаско. В Сен-Жиле ты сам нашел ответ.

-- Нет, ответа я не нашел, -- сказал я, -- просто передо мной встал другой вопрос: что делать с любовью. Проблема осталась та же.

Бела открыла дверь. Окна в домах напротив были закрыты ставнями. Улица была пуста.

-- Мы делимся ею, -- сказала Бела, -- но ее при этом не убывает. Как воды в колодце. Даже если он высохнет, источник остается.

Она обняла и поцеловала меня.

-- Ты будешь мне писать? -- спросила она.

-- Надеюсь.

-- И ты знаешь, куда сейчас поедешь?

-- Я знаю, куда я сейчас поеду.

-- Ты долго там пробудешь?

-- Не имею понятия.

Я поцеловал ее и вышел на улицу. Слышал, как она закрыла за мной дверь и задвинула засов. Прошел под городскими воротами, сел в машину и протянул руку за картами. Они лежали там, где я оставил, -- в кармашке возле сиденья водителя. Нашел дорогу, которую пометил синим крестиком неделю назад. Последние десять километров придется ехать в темноте; трудновато, но если, выехав из Мортэня, оставить Форт дю Пери справа, дорога приведет меня к Форт де ла Траппу, а затем и к самому монастырю. Я могу добраться туда за час с минутами, самое большее -- за полтора часа.

Я положил карту и, взглянув на окно Белы, увидел, что она снова раздернула занавеси. Свет падал вниз, на канал и пешеходный мостик. Я дал задний ход, развернулся и поехал по обсаженной деревьями улице и, когда проезжал мимо больницы, заметил у обочины . Он стоял не у главного входа, а у небольших ворот, которые вели в часовню. Машина была пуста, Гастона не было видно. Тот, кто приехал на этой машине, чтобы отдать последний долг, приехал сюда один.

Я добрался до пересечения дорог в верхней части города, свернул налево и двинулся по направлению к Беллему и Мортэню.