Морье Дю - Трактир 'Ямайка'

Бродя по болотистым местам, взбираясь на скалы, отдыхая в низинах у родников и ручьев, Мэри Йеллан часто думала о Джоссе Мерлине, его детстве, о том, как он рос с упорством дичка, которому не давал расцвести северный ветер.

Однажды она пересекла Восточное болото и направилась к месту, о котором Джосс рассказывал ей в тот первый вечер. Она добралась до известнякового холма и, поднявшись на его гребень, увидела крутой спуск к болотистой низине, по которой пробегал ручеек. По другую сторону топи возвышался ядовито-серый утес, похожий на воздетую к небу пятерню. Гладкая поверхность его была словно высечена из гранита.

Это и был Килмар-Тор, где-то у этой каменной громады, загораживающей собой солнце, родился Джосс Мерлин; там и теперь жил его младший брат. Там утонул в болоте Мэтью Мерлин. Мэри живо вообразила, как он, насвистывая, шагал по твердой земле под журчание ручья. Незаметно подкрались сумерки, и он стал двигаться менее уверенно. Вот он остановился, немного подумал и тихо выругался. Потом, пожав плечами, решительно двинулся дальше, но, не успев сделать и дпух шагов, почувствовал, что у него под ногами проваливается земля. Он споткнулся, упал и вдруг почти по пояс увяз в водорослях и иле. Ухватился за пучок травы, но тот под его тяжестью ушел под воду. Изо всех сил он пытался выбраться из трясины, но увязал все больше. Наконец ему удалось выдернуть одну ногу. Однако когда Мэтью в панике, забыв осторожность, рванулся вперед, его засосало еще глубже, и, беспомощно барахтаясь, он стал молотить руками по воде. Мэри почудилось, что она слышит, как он кричит от ужаса и как вспорхнувшая из камыша прямо перед ним болотная птица бьет крыльями. С похоронным криком птица улетела и скрылась за грядой холмов, а болото вновь погрузилось в безмолвие, и лишь стебельки травы чуть колыхались от ветра.

Мэри повернула назад и пустилась бежать через пустошь подальше от утеса, спотыкаясь о вереск и камни и не останавливаясь, пока болото не скрылось за холмом и сам утес не пропал из виду.

Девушка в этот раз забралась гораздо дальше от дома, чем полагала. Казалось, прошла вечность, пока последний холм не остался позади и из- за поворота дороги наконец не показались высокие трубы "Ямайки". Пройдя через двор, Мэри заметила, что дверь конюшни открыта, а в стойле стоит лошадь. Сердце ее упало: Джосс Мерлин вернулся.

Мэри попыталась неслышно отворить дверь, но та отчаянно заскрипела, и тут же в конце коридора выросла фигура хозяина. Он стоял, наклонив голову под низкой притолокой, с закатанными выше локтя рукавами рубахи, со стаканом в руке и скатертью под мышкой. Был он явно в приподнятом настроении и, увидев Мэри, заорал, размахивая стаканом:

-- Ну, чего скривилась? Неужто ты мне нисколечко не рада? Признайся, очень по мне скучала?

Мэри попыталась улыбнуться и спросила, была ли его поездка приятной.

-- Приятной? Черта с два! -- ответил он. -- Но вот денежки я заработал, а это все, что требуется. Во всяком случае, я не был во дворце у короля, если тебя это интересует.

Он шумно рассмеялся собственной шутке, жена тихо подхихикнула ему, выглядывая из-за его плеча.

Как только смех хозяина стих, улыбка сползла с лица тети Пейшнс, и оно снова приняло то затравленное, напряженное выражение, которое всегда появлялось у нее в присутствии мужа, а взгляд застыл, как у полоумной.

Мэри сразу увидела, что от беззаботности, в которой тетя пребывала всю неделю, не осталось и следа. Она снова превратилась в задерганное, жалкое создание.

Девушка повернулась и направилась было в свою комнату, но в этот момент Джосс окликнул ее.

-- Послушай-ка, -- сказал он, -- сегодня тебе не удастся отсидеться наверху. Вечером для тебя будет работенка. Поможешь своему дядюшке в баре. Ты что, забыла, какой нынче день?

Мэри задумалась. Видно, она потеряла счет дням. Вроде бы приехала она сюда в понедельник. Стало быть, сегодня суббота. Она сообразила, о чем говорит Джосс. К вечеру в "Ямайке" ожидались гости.

Они прибывали поодиночке. Люди с болот быстро и молча, словно не желая, чтобы их увидели, проходили через полутемный двор. Как тени, огибали они стену дома, поднимались на крыльцо, стучали в дверь, и их впускали. Некоторые шли с фонарями, опасливо прикрывая их полами одежды. Кто-то въехал во двор на лошади, и стук копыт гулко отозвался в ночной тишине. Раздался скрип ворот, и послышались приглушенные голоса, когда лошадей заводили в конюшню. Были и такие, кто вел себя совсем скрытно. Без фонарей, с низко надвинутыми на лоб шляпами и высоко поднятыми воротниками, они незаметно проскальзывали через двор. Причину этого трудно было объяснить, ибо каждый проезжающий по дороге мог видеть, что в этот вечер "Ямайка" принимала гостей. Окна трактира, обычно затемненные и закрытые ставнями, ярко светились. Чем темнее становилось на дворе, тем громче звучали голоса в доме. Оттуда доносились пение, крики и громкий смех; те, кто приходил в трактир крадучись, забывали в баре всякий страх и, сидя в компании с трубками в зубах и наполненными до краев стаканами, уже более не думали об осторожности.