Нина Васина - Невеста и Чудовище

– Я никуда не поеду без Достоевского.

Мы с Байроном переглянулись. Я осталась сидеть возле Касабланки, а Байрон прошелся с обыском по номеру.

– Ни одной книжки, – доложил он через несколько минут и присел перед Касабланкой. – Солнышко, где эта книга? Что там – «Идиот»? «Братья Карамазовы»? Давай ее возьмем и свалим отсюда по-быстрому, а?

– Я никуда не поеду без Достоевского! – она сорвалась в истерику. – Не нужны мне книжки! И ваша клиника не нужна! Я без него никуда не поеду! Пока он сам... вот тут, на полу!.. не попросит меня стать женой и все... другое разное...

Байрон озадаченно посмотрел на меня. Потом его осенило – постучал себя по лбу указательным пальцем:

– Достоевский! Это ты Федьку так называешь?

И достал носовой платок.

– Ну да... – Касабланка смотрела сквозь слезы, – такое странное имя ему дали родители... То есть вы... Такое древнее, как у моего любимого писателя...

– А как Федька тебя называет? – спросила я, промокая ей лицо.

В этот момент я вдруг подумала, что это тот самый платок. Который Байрон носит с собой еще со студенчества. Вытирать слезы невестам и их мамам.

– Бланка... – пожала плечами невеста Федора. – Еще – Белочка. Белянка... Кики-Мора... Блан-Манже... Дура набитая. Что такое – набитая? Это – изнутри или – когда бьют? – на нас смотрели чистейшие голубые озерца, отмытые до самых донышек с крошечными зелеными камушками.

– А я его лично спрошу, – Байрон присел перед девушкой. – Обещаю. Как только найду, так сразу и спрошу – что он имел в виду? Как следует спрошу. Ладно?

Я смотрела на Байрона, присевшего перед невестой сына, и думала – он ее поцелует когда-нибудь? Поднимет осторожным движением вверх остренький подбородок?..

– Ладно, – легко согласилась Касабланка и выдавила показательную улыбку. – Только сейчас мне надо в ванную, правда. Я на одну минуточку, а потом поедем, хорошо?..

Ее глаза уплыли от нас в непреодолимой тяге к размытым берегам опасной реки.

– Плохо, – Байрон встал и вынул из кармана пузырек с хлороформом.

Я подставила его платок.

Через две минуты мы выходили из гостиницы. Байрон нес девушку, а я – ее сумку. У гостиницы стояла толпа зевак и смотрела вверх, на крышу. Два подростка улепетывали с нашим чемоданчиком. Прощайте, «навигатор» и дорогая прослушка. Я остановила такси.

– Текила, – сказал Байрон в машине, – ты помнишь, сколько этажей было в гостинице?

– Три, кажется. А что?

– Четыре, – он поправил ноги Касабланки, лежавшие у него на коленях.

А я убрала темную прядку волос с ее лица, наклонилась и подула на веки, уложив ее голову удобней. Девочка спала – заблудившийся ангел с моей внучкой внутри.

– Четыре этажа – это высоко, – уверенно заявил Байрон.

– Не очень...

– Текила, это высоко! – повысил он голос. – Ты вскарабкалась по стене на крышу четырехэтажного дома! Как... человек-паук! За две секунды!

– Пять с половиной, – уточнила я, разглядывая два сорванных ногтя на правой руке. – И еще шесть секунд на разбег. И не обзывайся. Я не паук.

– А кто ты? – спросил Байрон.

Интересный вопрос.

– Текила, обещай мне больше так не делать, ладно?

– Ладно...

Все.