Галина Романова - Игры в личную жизнь

– В этом есть криминал? – мои четко подведенные брови изумленно поползли вверх.

– Нет, но...

Сеня вдруг смешался. И я сразу поняла – отчего. Когда мои брови, предмет зависти коллег по работе, как, впрочем, и многое другое в моей внешности, живописно ползут вверх, то мужчины отчего-то тушуются. Кто при этом говорит, что глаза мои делаются донельзя хищными. Кто говорит, что черноты в моих очах прибавляется. А кто-то видит в этом сексуальный намек. Не знаю, что в этом узрел Арсений, но молчал он долгих пять минут. Молчал и внимательно меня рассматривал.

– А вы... вы и на самом деле очень красивы, – пробормотал он задумчиво, завершая паузу таким вот озадачивающим комплиментом.

– Почему на самом деле? – не растерялась я, продолжив натиск на прожорливого мента. – Где-то числюсь или значусь таковой?

– Да нет. Просто кое-кто... – Он хотел что-то сказать, но потом передумал.

Ох, как я потом жалела, что не заставила его закончить фразу! Насколько меньше было бы потом загадок! Но вместо этого я с нажимом потребовала от него конкретизировать цель визита. Он и ответил, заставив моментально «примерзнуть» к стульям.

– Что вы сказали?! – выдохнули мы одновременно, сцепившись руками под длинной скатертью.

– Ваш сосед найден с простреленной головой в своей квартире. И голова его покоится на бумагах, в которых с постоянной периодичностью повторяется ваше, Александра Васильевна, имя. Так, собственно, мы на вас и вышли. – Сеня улыбался теперь уже не так елейно, никаких намеков на признательность за потребленные продукты и в помине не было в его белозубом оскале. – Вот ведь загадка какая... Столько лет Гошка занимался дурацкой благотворительностью, делая это за чисто символическую плату. Столько людей было ему за это благодарно, никогда и ни у кого не было к нему никаких претензий. Ни у нас, ни у представителей криминальных структур. И тут вдруг такое...

– Что такое?! – закричала на него не своим голосом тетя Соня. – Ты куда это, Сеня, клонить изволишь?!

– А я никуда не клоню, – он беспечно дернул широченными плечами, заставив складки дорогой рубашки пойти легкими волнами. – Просто озадачен донельзя. Надо же было так подорваться бедному Гошке! Причем на ваших сделках подорваться!

– Подтасовка! – внешне оставаясь спокойной, парировала я, хотя коленки мои под скатертью буквально заходили ходуном. – Его простреленная голова могла лежать на чем угодно! На моих документах. На ваших. Еще бог знает на чьих! Его смерть вообще могла быть случайной! Или не каждому было известно о том, что свои дела он творит за мизерную плату, и убили его с целью наживы...

– Следов взлома нет. Ничего не взяли. Деньги на месте, – перебил меня Арсений. – И документы... Все ваши документы на месте... А вы ухитрились оформить сделку. Чудно!

– У него были ксерокопии моих документов. Подлинники оставались в Регистрационной палате. За ускорение процесса оформления мне пришлось выложить в их кассе кругленькую сумму. Так что если вам не терпится спихнуть безнадежное убийство на приезжего человека, это по меньшей мере непрофессионально. – Я решительно поднялась из-за стола, давая понять, что разговор можно считать законченным. – Надеюсь, больше у вас ко мне нет никаких претензий, кроме тех, что голова здешнего жильца решила упокоиться на бумагах с моим именем?

Арсений поднялся и очутился вдруг очень близко от того места, где стояла я. Оказалось, что мы с ним почти одного роста. Мужчина мог бы быть и чуть повыше. Хотя внешность вполне могла компенсировать его средний рост. С такими-то глазами... Они у него были более чем выразительными и смотрели сейчас на меня в упор с таким подтекстом, что понятие «многозначительность» явно блекло. Нет, в них был вполне конкретный намек. Точно, намек! Но вот на что?..

– Я не хотел вас обидеть, Александра Васильевна, а уж тем более оскорбить или обвинить в чем-то, – сладко пропел он мне почти в самое ухо, обдавая запахом дорогого одеколона.

– Так чего же вы хотели от меня? – Я хотела было отпрянуть, но передумала – а ну как спугну важность момента, и Арсений замолчит.

– От вас – ничего, скорее для вас... – почти на интимной волне прошелестел он и подошел еще ближе. – Будьте осторожнее.

– С какой стати? – я почти опешила, но вида не подала.

– Я боюсь за вас, Александра Васильевна. – Арсений отошел от меня и, вновь галантно склонившись к руке тети Сони, начал прощаться.

Когда он ушел, мы больше ни о чем не могли говорить, только о новости, которую он нам сообщил. Перебирали все мыслимые и немыслимые мотивы, но так ни к чему и не пришли.