Галина Романова - Ночь с роскошной изменницей

– Снова труп, прикинь! – Вадим тяжело вздохнул. – Хорошо, что хоть преступника видели соседи, а то бы ты опять к той девчонке докопался. Поэтому звонишь?

– И поэтому тоже. – Олег не стал спорить, только покосился в сторону кухни. Соня не подавала признаков жизни, может, прислушивалась к разговору. – И кого же видели соседи?

– Мужчину! – поделился своей радостью Липатов. – Не все спали, оказывается, в эту ночь как убитые.

– Это ты на кого намекаешь?

– На тебя, на кого же еще! Звонил минут десять, бесполезно. Или ты снова к Таисии вернулся?

– Нет, дома был.

– А чего трубку не брал?

– Да не слышал, чего пристал! Давай по существу, что за мужика видели? Еще один бомж? Приметы есть или так, вода одна? – Снимщиков снова оглянулся себе за спину и, понизив голос почти до шепота, спросил: – Как думаешь, это ее сообщник?

– Чей? – не понял Липатов, потом до него дошло, и он поспешил возмутиться: – Опять ты за свое! Чего ты прицепился к этой Грищенко?! Всем давно понятно, что она не убийца! Один ты все никак не угомонишься. О чем только думаешь, не знаю!

– Я думаю, что это мог быть ее сообщник, – преподнес он Липатову свой сарказм в виде версии и тут же раздраженно бросил трубку.

И зачем так сказал, спрашивается? Ведь только сказал, как тут же сам во все и поверил. Чтобы не заходить слишком далеко, вернулся на кухню. Глянул сердито на притихшую гостью и, уперев кулаки в бока, которые с чего-то вдруг показались ему несколько заплывшими, грозно потребовал:

– А теперь я хочу, чтобы ты мне все рассказала про этого своего Никиту!..

Весь остаток прошлого дня она посвятила безделью. Нет, сначала вытерла обналиченную солнцем пыль со стола и телевизора в гостиной, а потом ничего не делала. Вообще ничего!

Притащила из кухни блюдо с черешней. Поставила на диван, уселась рядом, щелкнула пультом телевизора и часа три просидела так, не вставая. Только успевала косточки сплевывать да каналы переключать. А потом и вовсе телевизор выключила, сделав вывод, что чем больше программ предлагается к просмотру, тем меньше вероятность отыскать там что-нибудь стоящее. Телевизор выключила и продолжила сидеть, время от времени таская из блюда черешню за тонкие палочки.

От такого неподвижного, богатырского просто сидения можно было запросто свихнуться. Особенно от того, какие мысли посещали ее в это время.

И о чем и о ком она только не успела подумать. Одергивала себя раз тридцать и посылала саму себя хоть куда-нибудь и хоть что-нибудь сделать.

Ведь пойти было куда.

Можно было пойти, к примеру, на кухню и протереть грязное кофейное пятно на газовой плите. Или в бассейн отправиться. Благо он был почти рядом, всего одна остановка на автобусе и минут пять ходьбы. Влезть в теплую воду и наплаваться до изнеможения, до судорог в мышцах, до тупого равнодушия.

Но из дома выходить не хотелось. Хотелось просто сидеть, смотреть в одну точку и думать, думать, думать.

Корысть…

Олег Сергеевич подозревает ее в корысти. Считает, что она способна убить за несколько десятков метров жилплощади, пятнадцать соток земли, дом в пригороде, пару пакетов акций, две шкатулки с драгоценностями и несколько торговых точек. Это много или мало для убийства, интересно?

Она никогда не считала добро Анны Васильевны, всегда тяготилась ее опекунством. И как могла, скрывала от своих родителей, что и в каких размерах для нее делается Сочельниковой. Они до сих пор не знали, к примеру, что эту квартиру Анна Васильевна давно оформила на Сонино имя. Родители до сих пор думали, что она эту квартиру снимает. Все уговаривали ее вернуться домой…

Как поведет теперь себя Анна Васильевна? Как распорядится своим состоянием после смерти Тани? Лишит ее наследства, начав подозревать на пару со Снимщиковым? Или оставит все как есть?

Господи, гадость какая!

Ведь наверняка подобными мыслями руководствуется Снимщиков Олег Сергеевич. И они совсем не кажутся ему кощунственными. Они ему кажутся вполне реальными, толкнувшими ее на преступление. Отсюда и его грязные намеки на скорую смерть Анны Васильевны. Как язык только поворачивается!

При такой симпатичной внешности такое отвратительное нутро у этого Олега Сергеевича. Никита никогда бы так о ней не подумал. Он, наоборот, всегда считал ее немеркантильной, непрактичной и совершенно лишенной житейской хватки. Так же думала о ней Анна Васильевна… до недавнего времени. Что-то станет думать теперь?