Я читала восторженные заметки, рассматривала удивительные фотографии, и любопытство мое все разгоралось.
Как нарочно, вечером на выступление йога мы едва не опоздали. Конечно, из-за мужа. Он любит похвастать своей пунктуальностью и точным расчетом времени, но всегда в последний момент не может найти или запонки, или галстук, который ему сегодня, видите ли, непременно надо надеть. К тому же погода была скверная. День и ночь, не утихая, завывал на одной свирепой ноте ледяной биз. В газетах гадали, уймется ли он послезавтра или разгуляется по своему обычаю еще и на следующие три дня. Срывающийся с гор ветер набирал скорость на просторе Женевского озера и обрушивался на наш Лазурный берег, швыряя волны через парапет набережной. Бугристые стволы старых тополей и платанов покрылись сверкающей ледяной коркой. Дорога превратилась в каток. Мы не ехали, а ползли в толпе других автомашин.
При въезде в Лозанну нас обогнали, завывая сиренами, полицейская машина и карета «скорой помощи». С кем-то случилась беда.
Немало времени ушло и на то, чтобы отыскать место, где поставить наш старенький «пежо». Пришлось загнать его в переулок, все стоянки возле здания клуба были заняты.
Судя по геральдическим гербам перед номерными знаками машин, многие, несмотря на непогоду, приехали из других кантонов. Одна «симка» была даже из Граубюндена.
— Смотри-ка, фургон телевидения, — сказал Морис. — Значит, они транслируют сегодняшнее представление. Прекрасно!
— Что ты задумал? — насторожилась я.
— Ничего, — ответил он с такой наигранной невинностью, какая не могла меня обмануть.
— Ради бога, никаких скандалов, — сказала я.
— Что ты! Я профессор, а не скандалист!
В фойе было уже пусто, и у дверей в зал путь нам преградил суетливый, подвижный толстяк в пестром галстуке и с университетским значком на лацкане помятого смокинга.
— Разве можно опаздывать, господа, на такой вечер? — укоризненно сказал он. — Я не могу вас впустить. Вы же должны понимать…
— Нас задержал биз, господин Арвид, — перебил его Морис. — Мы незаметно, как странствующие души, совсем бесшумно проскользнем на свои места.
— Ах, это вы, дорогой профессор! — толстяк начал трясти его руку. — Простите, так забегался, даже не сразу вас узнал. Ведь я организатор и устроитель этого вечера, — гордо заявил он. — Еле упросил почтенного профессора Брахмачария выступить у нас. И столько хлопот! Все жаждут увидеть эти чудеса, а в зале всего сто десять мест. Значит, и вас заинтересовали его поразительные опыты? Я очень рад, очень. Ведь вы такой скептик, профессор. Но это потрясающе, вы убедитесь сами. Конечно, я пропущу вас с вашей очаровательной супругой, — поклонился он мне. — Только ради бога потерпите несколько минут, пока доктор Ленард закончит вступительное слово. А я сбегаю проверить, готов ли столик для магнитофона.
— А зачем магнитофон? — спросил Морис.
— Ну как же! — всплеснул руками устроитель вечера. — У нас все организовано строго научно. Все записывается на магнитофон и одновременно стенографируется, потом специальная комиссия тут же опечатает пленку и заверит стенографический отчет после расшифровки.
— Вот как!
Толстяк убежал, вытирая лысину большим клетчатым платком.
— Кто это? — спросила я. — Вы знакомы?
— Некий Эмиль Арвид. Работал одно время у нас в библиотеке. Я помогал доктору Нею лечить его от запоя. Шесть сеансов — и полный успех. Кажется, и сейчас не пьет, надо спросить. Болтун и вечно увлекается мистическими выдумками. Все надоедал мне разговорами на оккультные темы. Невротик, немножко психопат. Такие типы легко ударяются в мистику. Видишь, теперь с этим йогом носится. Лишнее подтверждение, что нас ожидает явное жульничество.
Наконец доктор Ленард закончил вступительное слово. Мы поспешили на свои места, где комиссар Гренер укоризненно качал головой. Пробираясь к нему, я заметила немало знакомых, узнала некоторых известных актеров и журналистов. Морис тоже раскланивался направо и налево.
Все уселись, притихли, и на сцене, в ярком свете прожекторов, наведенных телевизионщиками, появился профессор Брахмачария в сопровождении взволнованного Эмиля Арвида.
Устроитель вечера представил гостя публике, не очень внятно перечислив все его пышные титулы. Он то и дело кланялся гостю, лысина его так и сверкала. Индус отвечал ему такими же почтительными поклонами, пряча ладони в густой бороде.
Он был весь закутан в тонкое белое покрывало, красиво ниспадающее до самого пола. Рассматривая его экзотический костюм, я вспомнила непогоду, бушевавшую на улице, и невольно поежилась.
Читать дальше