Андрей Должиков - По учетам мура не проходят

- Кирилл, думаю, что не только можно, но и нужно.То, что в милиции хватает дерьма, люди и без нас с тобой знают. А вот то, что мы сами выявляем эту нечисть и избавляемся от нее, в это верят не многие.

На следующий день, утром, позвонил дежурный:

- Андрей Михайлович, вас Максимов вызывает срочно.

Войдя в кабинет, я увидел Кирилла. Он стоял вытянутый, как стрела, и бледный, словно китайский фарфор.

- Разрешите войти, - обратился я к Максимову.

- Кто тебе дал разрешение на выдачу информации в эфир! - кричал Максимов на Кирилла. - Кто тебе разрешил говорить о том, что в группе были сотрудники милиции? Ты отдаешь себе отчет, что сейчас начнется? Сопляк, мальчишка!

- Евгений Тимофеевич, - обратился я к Максимову, - Кирилл согласовал со мной содержание и текст сообщения для прессы.

- Ну ладно он, - Максимов бросил взгляд на Кирилла, - а ты-то что творишь? Совсем оху... Что хотим, то и творим... Виктор Петрович, обратился Максимов к своему заместителю, - срочно провести служебное расследование. Наказать обоих, вплоть до рассмотрения вопроса об увольнении... - он сделал паузу, - Тимурина. Чтобы в следующий раз думал, что говорить и о чем писать. Все, оба свободны.

Я задержался. Проглотил подступивший к горлу ком, как можно спокойней сказал:

- Евгений Тимофеевич, Кирилл не виноват, а то, что касается меня и моих сотрудников, честно скажу, надеялся услышать другие слова - слова благодарности. Разрешите идти?

- Иди, - ответил Максимов, стоя и глядя в окно.

Еще никогда за время службы не было так обидно. Вот она, оценка твоей работы - служебное расследование.

- Да успокойся ты, Михалыч, - сказал Старостин. - Все уляжется. Максимов отойдет, и все образуется. Не обращай внимания. Его тоже можно понять. Давят со всех сторон, министерство, Хинштейн. Давай лучше по вискарику. У меня отличное есть - шотландское.

На улице было сыро и пасмурно. Шел мелкий, моросящий дождь. Осенний ветер гонял по асфальту листву, еще хранящую золотистый оттенок бабьего лета.

Я свернул с Садового кольца, проехал по Петровке, привычно проскочил под "кирпич" налево, запарковал машину у фитнесс-клуба.

Не успел войти в кабинет, как раздался телефонный звонок.

- Алле, - послышался в трубке женский голос.

- Слушаю вас, - ответил я.

- Андрей Михайлович, моя фамилия Брумель, Инесса Аркадьевна. Я адвокат Пименова. Если не возражаете, хотела бы с вами встретиться.

- А почему со мной? - спросил я. - Дело в прокуратуре, так что вам лучше общаться со следователем, а не со мной.

- Андрей Михайлович, - продолжала она, - насколько мне известно, именно ваш отдел задерживал Пименова и ваш отдел осуществляет опреативное сопровождение по этому уголовному делу. У меня к вам есть серьезный разговор.

- Ну что ж, приезжайте.

Инесса Аркадьевна, словно новогодняя елка обвешанная кольцами и цепочками, была похожа на персонажа спектакля театра кукол Оброзцова "Необыкновенный концерт".

- Андрей Михайлович, - начала она, - вы же понимаете, что обвинения, выдвигаемые против моего подзащитного, абсурдны. О каких разбоях может идти речь, если мальчик из интеллигентной семьи! Вы же знаете, кто его отец...

Она пристально, исподлобья посмотрела на меня и сделала паузу.

- Инесса Аркадьевна, - прервал я ее. - Если вы пришли ко мне для того, чтобы рассказать, какой хороший мальчик Леша Пименов, то поверьте, я знаю о нем побольше вашего. А вот отец его действительно заслуживает уважения, и думаю, что человек он порядочный.

- Послушайте, Андрей Михайлович, - продолжала она. - Я хочу вам и тем, кто с вами работает, сделать очень интересное предложение. Почему вам? Потому что с Морозовой у меня очень сложные отношения. Мы с ней не можем найти общего языка. Сами понимаете, две женщины... Мне с мужчинами как-то проще... Андрей Михайлович, - она взяла лист бумаги и ручкой написала цифру 300 000 $. - Это в том случае, если Пименова выведут из дела, - добавила она.

- Ну и как вы себе это представляете? - спросил я.

- Это достаточная сумма, чтобы ее разделить с Татьяной Юрьевной, произнесла она. - Потерпевшие изменят показания, скажут, что ошиблись при опознании. Ну что, разве мне вас учить, дорогой вы мой.

- Инесса Аркадьевна, - сказал я, - вы знаете, где у нас выход.

- Зря, - произнесла она. Взяв со стола клочок бумаги, разорвала и аккуратно убрала к себе в сумочку.

- Вы знаете, - бросила она на ходу, уже выходя из кабинета. Существует закон равнодействия. То, что не хотите делать вы, сделают другие. А вы так и останетесь нищими со своей принципиальностью. Кому она сегодня нужна?