Анастасия Валеева - Я тебя породил…

Яна прекрасно понимала последнее, но принимать сейчас кого-либо у себя ей очень не хотелось.

Джемма подняла лай. Милославская лениво поплелась назад к калитке, удрученно вздыхая на ходу.

– Сейчас, – официально произнесла она, отодвигая засов. – минутку.

С улицы слышалось веселое насвистыванье. «Откуда у него этот оптимизм?» – раздраженно подумала гадалка и распахнула калитку.

– Добрый веч… – начала она и осеклась на полуслове. – Семен Се-ме-ныч, – хныкая протянула она. – Ты еще позже не мог заявиться?!

– Вот, значит, как ты теперь друзей встречаешь! – с шутливой сердитостью протянул Руденко. – Я ж не виноват, что тебя днем с огнем не сыщешь!

– Ладно, ладно, хватит бурчать, заходи, – нахмурившись, ответила Яна и пропустила гостя вперед.

Три Семерки, зайдя в дом, как обычно, снял фуражку, попытался пригладить стоявшие торчком волосы и присел на табуретку у кухонного стола, поджав под себя правую ногу и рыская глазами по столу.

Яна задержалась в прихожей, устанавливая раскиданную Руденко обувь в рядок.

– Я, значит, еду порадовать ее новостями, а она… – деловито начал Семен Семеныч, выкрикивая из кухни.

– А она ног под собой не чует, – ответила Милославская и направилась в комнату, чтобы переодеться. – Ты хозяйничай там на кухне, я сейчас, – крикнула она из спальни.

В следующий же миг послышалось хлопанье дверц шкафов и холодильника и чирканье спичек. Через минуту на пороге появилась и Яна. Приподняв крышку кастрюли, она, поведя носом, спросила:

– Чего это ты тут?

– Кашу из топора, – ответил Руденко, недовольный гадалкиным провиантом.

– Картошка в «мундире»? – весело произнесла Милославская. – Какая экзотика!

– Я же не виноват, что в твоих шкафах практически ничего, кроме собачьего корма, нет! Мышь и та бы повесилась…

– Да я так, шучу, я очень люблю такую картошку. Как в детстве… Только вот интересно, есть ли у меня подсолнечное масло… – Милославская стала рыскать по шкафам.

– Не надо, – остановил ее Три Семерки, – я свое любимое привез. Купил на работе. Колхозник наш, Полищук, свинью зарезал. Продавал сало по дешевке. Да, боюсь, домой я это лакомство не довезу: на работе уж стрескал половину, – Семен Семеныч выложил на стол высокий шмат с тонкой мясной прослойкой и невольно облизнулся.

– Какой же ты хохол, Сема… – умильно протянула Милославская.

– А кто ж я еще! – без обиды ответил Руденко.

Яна уселась напротив приятеля и закурила.

– Ты вроде сказал, что с новостями прибыл? – не придавая особого значения этому, спросила Милославская.

– Угу, так точно.

– Ну выкладывай, что там у тебя.

– Ты что-то я смотрю остыла к этому. То на глотку наступаешь, а то…

– Прости, Сема, у меня сегодня был сложный день. Позже расскажу.

– Позже? – Три Семерки глянул на подругу недоверчиво. – Ну как хочешь. Тогда слушай меня. Про труп обгоревший еще не забыла?

– Да ты что, Семен Семеныч!

– Девушка в день смерти села в белую» десятку» и куда-то уехала.

– Та обгоревшая?…

– Да, следствие это установило. Сто процентов. Есть несколько свидетелей.

Лицо Милославской сначала выразило радость, которая прямо на глазах вдруг стала с него исчезать. «И что из этого?» – подумала она, но ничего не сказала, чтобы не обидеть Три Семерки.

– Следствие медленно, но продвигается вперед, – заметил Руденко, видя, что не очень-то осчастливил подругу.

– Да-да, безусловно, – равнодушно пробормотала она, а потом, просветлев, торопливо добавила: – Ты посиди минутку, покури, я сейчас.

Закрывшись в своей комнате, Яна вытащила из колоды Джокер и решила попросить у него помощи. Несмотря на то, что энергии в ее теле практически не оставалось, карта откликнулась довольно быстро: сначала по ладони, а потом и по всему организму пошло тепло и вскоре перед гадалкой уже предстала картина… купли-продажи автомобиля.

Не особенно-то разбираясь в заграничных марках, Милославская все же легко уяснила, что продавалась «БМВ». Сделка происходила в каком-то необыкновенно глухом месте, которое ничем не походило на авторынок. Ни лиц, ни слов продавцов-покупателей Яна не смогла рассмотреть и услышать, но то, что в финале этой сделки машина была все же продана, являлось очевидным.

Очнувшись, гадалка усилием воли вернула Джокер в колоду и, посидев еще немного, чтобы набраться сил, появилась наконец перед Руденко. Он что-то напевал себе под нос и длинным тонким ножом разделывал картошку, освобождая ее от кожуры. В глубокой тарелке уже дымилось несколько желтоватых ее половинок, а на небольшом фарфоровом блюдце было красиво уложено тонко нарезанное сало.