Сергей Ковальчук - Тринадцать

Степан подошел в двери и стал яростно в нее долбиться. Однако ни сейчас, ни через пять минут никто не подошел.

Минут через пятнадцать ключ в замке повернулся и дверь открылась. На пороге стояли все шестеро. Увидев его, они молча расступились, и он, выйдя в коридор, увидел, что дверь, ведущая в номер, некогда занимаемый Петром Семенченко, открыта.

Степан все понял. Он пересек коридор и уже хотел войти в предназначенный для него номер, но внезапно его остановил грозный окрик Изместьева:

— Стоять! Ключ сюда и выверни карманы.

Емельяненко молча подчинился. Ключ от его номера перекочевал в руки старшего. В карманах у него ничего не было.

— Вперед, — указал ему рукой на номер Изместьев.

Когда он вошел, дверь за ним закрылась на замок, а ключ остался снаружи в замочной скважине.

Едва оказавшись в своей новой «камере», которая в сравнении с предыдущей была словно президентские апартаменты по отношению к карцеру штрафного изолятора, Степан принялся стаскивать с себя насквозь пропахшую трупным запахом одежду. Делал он это с чрезвычайной даже для него быстротой, одновременно испытывая при этом два чувства. Омерзения и радости. «Все-таки, что ни говори, а все познается в сравнении», — думал он, бросая снятую одежду на пол и залезая в душ. Сейчас он с великим наслаждением отмоет свое тело от пота, грязи и вони, а потом… Потом будет видно.

Он не видел, да и не мог видеть того, что в это время происходило снаружи. Тем временем, трое из шестерых вышли на улицу. Один из них не спеша стал прогуливаться недалеко от дома, а двое решили искупаться. Оставшиеся трое поднялись по лестнице на второй этаж, и закрылись у себя, боясь поверить тому, что убийца наконец-то обезврежен, а им теперь не нужно следить за своей парой.

Однако выждав некоторое время, один из этой троицы неслышно покинул свой номер и, ступая как можно тише, спустился вниз, в столовую. Там он осторожно взял одну из семи красных карт, вышел через второй вход на улицу и из искусно замаскированного тайника изъял финский нож.

После этого, он, стараясь не шуметь, по коридору дошел до парадного входа и так, чтобы его нельзя было заметить, выглянул наружу. Убедившись, что остальные находятся на безопасном для него от дома расстоянии, преступник, а это был именно он, подкрался к двери номера Семенченко и прислушался. До него донесся звук журчащей воды.

— Вот и отлично, — пробормотал убийца, аккуратно поворачивая в замке ключ. Он вошел в номер, неслышно прикрыл дверь и притаился, натянув на руки легкие черные лайковые перчатки.

Долго ждать ему не пришлось. Дверь распахнулась, и ничего не подозревавший Степан шагнул вперед, навстречу своей гибели. Первый удар финки вошел ему в пупок, погрузив лезвие внутрь по самую рукоятку.

Он согнулся, не в силах от боли произнести ни слова. Второй удар окровавленного лезвия пришелся точно в сердце.

Несмотря на то, что крови было много, убийца не позволил уже мертвому телу упасть, чтобы не наделать шума. Он аккуратно сопроводил падение, уложил на пол то, что еще несколько мгновений назад было Степаном Емельяненко, и осторожно вытер о мертвое тело лезвие ножа.

Быстро, но безо всякой суеты, преступник зашел в ванную комнату, где аккуратно вымыл перчатки, на которых были следы от крови и нож. Он внимательно осмотрел себя в зеркале и, убедившись, что кровавых следов на нем нет, также неслышно, как и вошел, покинул место преступления, не забыв закрыть дверь снаружи и оставить в замке ключ. Карту на месте происшествия он оставлять не стал.

К вечеру погода испортилась. На море начался шторм, поначалу слабый, но после того, как ветер усилился, и небо заволокло свинцом, набегавшие на берег волны покрылись белыми барашками и приняли угрожающие размеры. Чаек видно не было, а небо то и дело раздирало молниями, после чего раздавался оглушительный грохот грома. Спустя некоторое время хляби небесные окончательно разодрались, и на остров хлынул сильный ливень.

Находиться в столовой, где собрались шестеро мужчин, было неуютно. Порывами ветра сетку, прикрывавшую вход в столовую с улицы, постоянно забрасывало внутрь, а теперь и вовсе заносило дождевую влагу.

Изместьев, сидевший во главе стола, глянул на часы. Было начало девятого.

— Предлагаю перенести ужин на второй этаж, в мой номер. Возражений нет?

Его предложение было одобрено, но оставался один чисто технический момент: в номере Олега Викторовича, как и в других номерах, не было ни стола, ни стульев.