Эдриан Маккинти - Миг – и нет меня

Я улыбаюсь. Начинается утреннее представление. Тени металлических прутьев в окне медленно ползут справа налево, вытягиваются, ломаются о неровности потолка. Гм-м… Я смотрю на потолок. На потолок. На гребаный потолок.

И тут меня осеняет.

– Эврика, твою мать! – негромко шепчу я.

Нам потребовалась целая неделя, но в конце концов мы все-таки сумели проковырять в потолке достаточно большую дыру, чтобы в нее мог пролезть человек. Работали мы голыми руками, иногда пуская в ход наручные кандалы. Свою драгоценную отмычку Фергал нам не доверил. Каждый день перед появлением охранников ему приходилось запирать наши замки, и он боялся, что мы ее повредим. И все же нам удалось процарапать бетон до тонкого слоя битума, которым была залита крыша.

Надо сказать, что крыша тюрьмы была сделана из тонких железобетонных плит, которые с помощью крана уложили на массивные карнизы, тянувшиеся вдоль всего тюремного блока. Крыша таким образом состояла их простейших перекрытий. Стены служили в качестве опорных конструкций, так что вся постройка обладала достаточной жесткостью. С другой стороны, сами материалы наверняка были самыми дешевыми (я бы, например, не хотел оказаться в камере во время землетрясения), но для наших целей это было как нельзя более кстати.

Потолочная плита в нашей камере имела дюймов шесть толщины, но влага и перепады температуры не пощадили компонентов бетона. Крошился он, во всяком случае, довольно легко, и нам приходилось следить только за тем, чтобы дыра не вышла слишком большой – в противном случае часть крыши могла просесть, а то и вовсе обрушиться нам на головы.

В качестве дополнительной гидроизоляции железобетонную крышу залили слоем гудрона или какой-то другой битумной смолы, которая не пропускала дождевую воду. Но это было давно, быть может – несколько лет назад; с тех пор битум покоробился, растрескался и во многих местах облез. Правда, самые большие дыры были заложены листами дюраля, но их легко можно было сдвинуть.

К счастью, все мы когда-то имели отношение к строительству, поэтому мы знали, что и как делать. Крыша блока была плоской, поэтому во время очередной прогулки мы убедились, что, когда мы выберемся из камеры, со двора нас видно не будет. Кроме того, ночами было очень темно, а, по нашим наблюдениям, прожекторами освещали территорию нерегулярно и через довольно большие промежутки времени.

Большую часть работы выполнил Фергал, который сидел у меня на плечах, а когда я уставал – пересаживался к Скотчи. Впрочем, нельзя сказать, будто мы двое ничего не делали – держать Фергала было трудновато. К счастью, бетон, как я уже говорил, был дешевым, с большим количеством песка; он крошился очень легко, и мы, наверное, пробились бы на крышу еще раньше, если бы не необходимость соблюдать осторожность. Больше всего мы боялись повредить слой битума, который закрывал нашу дыру от взоров охранников на вышках. Его мы могли продрать голыми руками в ночь побега; делать это раньше не имело смысла и, как я уже говорил, означало ненужный риск.

Дыра располагалась в дальнем углу камеры. Мы постарались сделать ее как можно меньшего диаметра. От мусора мы избавлялись так, как это делалось в фильме «Большие гонки», – выносили цементную крошку и песок в собственных штанах и высыпали во дворе во время прогулок. Единственное, чего мы боялись, это того, что кому-то из охранников придет в голову осмотреть крышу сверху тюремного блока. Он мог заметить повреждение или – еще того хуже – провалиться сквозь дыру прямо к нам в камеру.

Изнутри дыры почти не было видно. Даже если стоять прямо под ней и смотреть вверх, заметить ее было не так-то просто – все зависело от освещения и теней, но никто из надзирателей никогда не заходил в дальний угол камеры.

С тех пор как перед нами забрезжила надежда, наше настроение заметно переменилось. Фергал был бодр и исполнен оптимизма. У меня тоже открылось «второе дыхание». Что касается Скотчи, то он настолько вернулся к жизни, что снова начал нами командовать. Когда мы не царапали потолок, он сажал Фергала ко мне на плечи и заставлял смотреть в окно и докладывать ему обо всем – о температуре снаружи, о направлении ветра, о фазах луны, о включении и выключении прожекторов, о характере местности за проволочной оградой. Собрав наконец достаточно информации, Скотчи объявил нам, что мы готовы и что побег состоится в ближайшие несколько дней.

План был прост. Я подсаживаю Фергала, он удаляет битум и выбирается наружу. Потом я сажаю на плечи Скотчи, он подтягивается наполовину. Я хватаюсь за его лодыжки, и они вместе с Фергалом вытаскивают меня. Затем с противоположной стороны крыши мы спрыгиваем в траву и во весь дух бежим к ограде. Если вдоль нее действительно пускают по ночам сторожевых собак (а за все время наблюдений Фергал не видел ни одной), придется их убить, после чего перелезть через ограду и скрыться в лесу. Дальше Скотчи поведет нас на север (ориентируясь по Полярной звезде – как он сказал); когда мы доберемся до побережья, мы украдем лодку и поплывем на ней в Штаты.