Эдриан Маккинти - Миг – и нет меня

Я иду к 125-й улице.

Прохожу винный погребок и укрепленный, словно какой-нибудь средневековый замок, китайский ресторан со стальными стенами, переговорным устройством на входной двери, толстенным плексигласовым прилавком и противовандальными стульями из толстого железа. Я уверен, что когда Клаату и другие космические пришельцы наконец разбомбят наш шарик к едрене фене, заведение мистера Хана уцелеет. Еда, которую там подают, тоже не способна разрушаться под воздействием пищеварительных соков, поскольку ровно через три часа после того, как вы ее проглотили, она покидает организм практически в первоначальном виде. Проходя мимо ресторанчика, я делаю ручкой Саймону, который, конечно, уже встал, но при неверном утреннем свете, да еще сквозь пятидюймовое стекло, он меня не узнает.

«Макдональдс» только что открылся, поэтому в очереди стою только я да еще несколько бездомных. Я заказываю оладьи, чашку скверного кофе и сажусь у окна.

Оладьи мне приносят без сиропа. Я недоумеваю, и официант отправляется на выяснение. Поднимается суматоха, а я превращаюсь в капризного белого джентльмена, который скандалит из-за пустяков. Впрочем, в зале я не единственный белый. Дэнни-Алкаш тоже здесь. Несмотря на ранний час, он уже пьян. Просто не представляю, как ему это удается; возможно, это у него особый дар. (Или проклятье, смотря как посмотреть.) Дэнни заказывает на завтрак молочный коктейль и расплачивается мелкими монетами по одному и пять центов. В доме, в котором я живу, поговаривают, что Дэнни не так прост, как кажется, но мне по большому счету все равно, да я и не верю в бездомных мудрецов, сумевших стяжать высшее знание и достичь просветления за годы тяжких испытаний и жестоких ударов судьбы. Нет, Дэнни ничему не может меня научить. Он – самый обычный красноносый алкаш, каких я немало видел в Ирландии. Больше того, он вряд ли заинтересовал бы меня, будь он даже президентом какой-либо крупной корпорации, членом экипажа космического корабля «Аполло» или большой шишкой из Массачусетского технологического. Дэнни, впрочем, ни то, ни другое, ни третье. Поговаривают, будто некогда он работал в билетной кассе подземки, но, возможно, это и из области преданий. Хоть Ратко, в частности, и любит порассуждать о таинственных обстоятельствах его падения.

Поскольку мы с Дэнни живем в одном доме, он питает ко мне что-то вроде родственных чувств. Обоняние подсказывает мне, что Дэнни приближается ко мне. И действительно, он подходит и садится напротив меня.

Сволочь.

– Доброе утро? – произносит он вопросительно, словно сомневаясь, правильно ли он определил время.

– Угу, – отзываюсь я, не поднимая головы, и продолжаю намазывать оладьи взбитым маслом и кукурузным сиропом.

– Холодновато, – снова говорит Дэнни.

Я не знаю, относится ли это слово к погоде, к его молочному коктейлю или к моей реакции, но снова соглашаюсь:

– Пожалуй.

– Там есть статья о трупе на 135-й?

– Что?

– В твоей газете есть эта статья?

– Д-да, – нехотя говорю я. – Кажется, есть.

Я как раз читал именно эту статью. На территории студенческого городка Сити-колледжа было найдено мертвое тело. Застрелили молодого негра. Парень наверняка имел отношение к колледжу, следовательно, эта информация должна была попасть на двадцать третью полосу, однако случай оказался не совсем типичным. У убитого вырезали сердце, а полость в груди, где оно когда-то было, набили соломой. Насколько я мог судить, это убийство способно было заинтересовать читателей примерно на сутки, то есть до тех пор, пока не произойдет еще одно кошмарное убийство, а в том, что это случится уже завтра, сомневаться не приходилось. На страницах газеты представитель полиции авторитетно заявлял, что таким способом ямайские банды расправляются со стукачами. Операция, подобная той, что кто-то проделал с несчастным чернокожим студентом, призвана была показать, что у стукачей, мол, нет никаких понятий ни о мужестве, ни о верности и что они вообще не люди, а так – манекены.

– Его набили соломой, – сказал Дэнни и отпил глоток своего молочного коктейля. По всей вероятности, он дошел до такого состояния, что мог питаться только жидкой пищей – ничего твердого желудок не принимал.

Внезапно мне стало жаль беднягу; казалось, даже Бог от него отвернулся, и все такое.

– Удивительно, что газетчики не связали это с «Волшебником из страны Оз», – сказал я. – Ведь кажется, в этой сказке соломенный человек хотел получить сердце…