Джон Макдональд - Линда

— Боюсь, я совершенно вас не понимаю, — вежливо отозвалась Линда. Но ноготь большого пальца все глубже впивался в солому, трепля ее.

— Я хотел бы воспроизвести кое-что из записанного. — Он стал возиться с аппаратом, скрытым от зрителей письменным столом.

В комнате было очень тихо. Аппарат засвистел, захрипел, а затем послышался далекий, заглушаемый фоном, саркастический голос Джеффа:

— Да, тебе действительно приходится думать об этом, а?

— Только оставь этот тон. С точки зрения закона, мой друг, это наш, а не только мой палец спустил курок. Наш. Пожалуйста, Джефф, будь благоразумен. Ничего не может с нами случиться. Мы так тщательно все продумали. И не мучайся ты из-за Пола. У него решительности меньше, чем у кролика.

Хилл выключил аппарат. Линда сидела очень тихо, склонив голову набок, впиваясь ногтем в мягкую ручку сумки, вся напрягшись. Казалось, она все еще вслушивается в смолкший голос. Я видел, как постепенно ослабевает ее напряжение. Я не знаю, что происходило в ее мозгу. Думаю, она уловила какую-то фальшь в дикции или в тоне. У нее были чуткость и хитрость зверя, борющегося за свою жизнь. Она откинулась на спинку стула и рассмеялась.

Этот натурально прозвучавший смех погасил огонь в глубоко посаженных глазах Дэйва Хилла.

— Право, мистер Хилл, я вас решительно не понимаю. Подразумевается, что это мой разговор с мистером Джеффрисом? Не слишком ли странная выдумка? — Она повернулась к Вернону. — Таковы ваши полицейские методы?

— Это не мои методы, сударыня, — сказал Вернон.

— Отлично. — Хилл обратился к стражнику: — Отведите ее в 12-ю комнату и пусть с ней побудет миссис Кэрти, а сюда доставьте Джеффриса.

Когда Хилл заговорил со стражником, она встала. Лицо ее было спокойно. Когда Хилл сказал, чтобы привели Джеффриса, я увидел, как изменилось выражение ее глаз, и понял, что она уже в точности знает, что сейчас произойдет. Кровь отхлынула от ее загорелого лица, и оно стало сереть. Улыбка, которую она попыталась изобразить, обратившись к Шеппу, была похожа на гримасу.

— Я думаю, хватит с нас этой чепухи, — сказала она. — Не понимаю, зачем еще заставлять и мистера Джеффриса участвовать в этом фарсе.

— От всей души согласен, — своим громовым голосом поддержал ее Шепп. — Мы и так достаточно долго терпели этот недостойный фарс, Хилл. Я сейчас же прекращаю его. У меня с самого начала не было ни малейших сомнений…

— Постойте! — сказал Вернон. Он стоял, глядя на Линду, и в его глазах на жирном, потном, нездоровом лице появилось что-то новое. Несколько секунд он смотрел на нее так; затем, словно что-то решив для себя, кивнул и приказал охраннику: — Делайте, как вам велел Хилл.

Шепп встал.

— Но я настаиваю, чтобы…

— Сядьте и помолчите! — произнес Вернон, по-прежнему не сводя глаз с Линды. Он улыбнулся ей. Не хотел бы я, чтобы мне когда-нибудь так улыбались.

Линда с усилием повернулась и вместе с охранником вышла из комнаты.

— Спасибо, — просто сказал Хилл.

Прошло долгих две минуты, прежде чем появился Джефф. Крупный, грубоватый, сердечный Джефф. Серая спортивная рубашка с зеленой рыбкой. Туго обтянутые плечи. Настороженная строптивость и обаятельная улыбка.

— Разумеется, — приветливо сказал он, садясь на предложенное Хиллом место. — Рад всячески быть вам полезен.

Хилл повторил ему все, что говорил Линде. У меня было странное ощущение, будто с каждым словом Хилла Джефф съеживается и уменьшается у меня на глазах. Запись, конечно, была та же самая. Те же хриплые, далекие голоса.

Джефф долго не прерывал последовавшего за этим молчания. Хилл мягко сказал:

— У нас здесь все целиком. Весь разговор. Хотите прослушать всю запись?

Джефф не ответил. Лица его мне не было видно. Я видел только, как тяжело поднимается и опускается его широкая грудь. Я чувствовал, что он охвачен страхом и смятением и какой-то животный инстинкт подсказывает ему, что самое лучшее сейчас молчать.

— Миссис Коули сообщила нам, что инициатором всего этого были вы.

Я ожидал различной реакции. Бурных возражений. Отчаянной попытки бежать. Я не ожидал того, что он сделал. Он поднял свои большие руки, закрыл ими лицо, согнулся и громко, отчаянно зарыдал:

— А-а… а-а… а-а…

До нелепости странно было слышать эти детские всхлипывания, произносимые густым баритоном. Взрослый ребенок, покинутый и одинокий. Мне стало не по себе. Я невольно заерзал на стуле. Хилл хмурился. Вернон смотрел на Джеффриса с холодным осуждением. Шепп выглядел совершенно ошеломленным.