Елена Богатырева - Наследница

Неожиданно на горизонте показался большой черный дог, и Дик, ощетинившись, пошел ему навстречу. «Только этого мне не хватало», — подумал Николай, подзывая собаку, которая и не думала его слушать. «Бедная Вера, как она только с ним справлялась?» Воронцов с трудом поймал пса и пристегнул к ошейнику карабин поводка. Оттащив мохнатого друга на приличное расстояние от дога, он поймал себя на том, что опять думает о Вере. Почему же она все время звонила ему, а теперь вдруг неожиданно пропала? Что там она говорила? Ваша девочка — грубиянка. Теперь Воронцов ничему бы уже не удивился. Возможно, Лия строила из себя беззащитную девочку только рядом с ним. «У вашей девочки гости». И в ту же минуту, словно кто-то спел ему снова:

Бетти хочет заведенье в понедельник открывать,

Только истым джентльменам хочет пиво подавать.

Говорит: «Я джентльменам буду как родная мать.

Только надо для начала, кто такие, разузнать».

Вот человек, которого он упустил. Конечно, пистолета он не трогал и на озере Селигер не стрелял. Теперь это ясно. Но вдруг все-таки он не случайный знакомый Лии? Больше все равно зацепок никаких. Только вот шансов его найти — ноль.

Хотя есть в этом деле и еще одна неувязочка… А вдруг?

28–29 января 2001 года

В полдень на дверях подъезда, где проживали Галина и Лия Светлова, появилось объявление. Жилконтора уведомляла жильцов, что стояк в пустующей квартире (Светловых) прорвало и в связи с его ремонтом с 18.00 сантехник будет ходить по квартирам, проверяя состояние отопительной системы. Внизу стояла приписка: «Просьба на звонки реагировать, иначе будут приняты меры».

С сантехником жильцам в этот день повезло. Мужчина оказался положительный, непьющий, а ко всему прочему обаятельный и внимательный. Долго выслушивал жалобы, рассматривал семейные фотографии и даже попил чаю с Ириной Яковлевной — домовой язвой, от которой все соседи шарахались. Ирина Яковлевна рассказала ему подробно обо всех жильцах, назвала имена и фамилии, у некоторых даже год рождения вспомнила. Каждому дала сочную характеристику и короткую справку об образе жизни и посоветовала обязательно заглянуть в сороковую квартиру, единственную в подъезде коммуналку, чтобы приструнить тамошних алкашей. В последнее время они не на шутку разгулялись. Пьют не просыхая.

Сантехник слушал ее доброжелательно и не торопясь. И почему-то делал в блокноте какие-то пометки, явно не относящиеся к трубам и батареям. Он почему-то спрашивал, не забыла ли Ирина Яковлевна еще кого-нибудь, всех ли назвала. И язва морщила лоб, терла виски, но как ни старалась, никого больше припомнить не сумела.

Тогда сантехник отправился дальше — рассматривать жильцов и задавать свои странные вопросы. Совсем не касающиеся цели его визита. Почему-то он спрашивал о жизни, но спрашивал так задушевно, что люди, изголодавшиеся по простому человеческому вниманию, по ласковому слову, обретая наконец возможность выговориться, отвечали ему пространно и искренне. Необычный сантехник слушал лучше самого профессионального психотерапевта или священника — не пропускал ни одного слова.

Воронцов часто вспоминал тот злополучный день, который начался с того, что Лия пропала из собственной квартиры, и закончился тремя выстрелами. Тогда, потрясенный исчезновением девушки, он решил, что проглядел, как она и Шмарин выходили из подъезда. Он даже не понял, как это случилось. Но поскольку действовать нужно было быстро, он перестал об этом думать. Теперь же, тщательно обследовав подъезд, он знал наверняка, что другого выхода здесь нет.

А вспоминая, как перебежками передвигался от одного телефона к другому, убедился, что не совершил ошибки, ни разу не выпустил дверь подъезда из поля зрения.

Оставалось признаться себе в том, что он не увидел, как Лия вышла из подъезда, только потому, что она из него не выходила. А раз на лестнице ее не было, значит, она зашла в какую-то квартиру. Теперь, переодевшись в робу и обвешавшись инструментами, Николай шел на ощупь, надеясь, что в одной из квартир он столкнется с чем-то важным, что прольет свет на… Нет, он почти наверняка знал, кого должен найти среди ее соседей. Но вот осталась последняя квартира, и надежда его растаяла как дым.

В сороковую квартиру, в ту самую коммуналку, из которой даже на лестничную площадку доносились пьяные голоса и нестройное пение, перемежающееся матом, ему идти не хотелось. Вряд ли это то, что он ищет. Он постучал в квартиру только для того, чтобы окончательно отказаться от шальной фантазии, которая вчера пришла ему в голову в Сосновке. Похоронить ее и забыть раз и навсегда.