Елена Богатырева - Наследница

Пахомыч толкнул Николая в бок:

— Знаешь, а у нас снова проблема. Если честно, не хватает светлых голов…

— Ген, а места для дурных голов еще остались? — спросил Николай и затаил дыхание.

— Подыщем, — разулыбался Пахомыч так, словно только и ждал от Николая этой просьбы.

Он поднял голову и показал Чубатому два кулака. Тот показал в ответ большой палец, мол, понял, здорово. «Спелись, — немного ревниво подумал Воронцов. — Помогли бы уж, если поняли…» Но радость от предстоящей работы, захлестнувшая его в тот же миг, начисто вытеснила все остальные чувства. Теперь он был самым счастливым человеком на свете. Каким же нужно быть идиотом, чтобы столько лет игнорировать приглашения Ивана. И какой же Ванька молодец, что не оставил его в покое, а все звонил и приглашал своим занудным голосом, который еще недавно слегка раздражал Воронцова. Сегодня он любил всех людей в мире. Он даже бандитов обожал за то, что они есть и дают ему возможность снова вернуться к работе. Он любил всех, кто сидит за этим столом. Ему было лишь немного досадно, что его не посадили с той красавицей блондинкой, которая теперь отбивалась от соленого огурца, настоятельно рекомендуемого Пашкой.

Когда гости разбились на компании по интересам — кто потанцевать, кто музыку послушать, — Воронцов с Павлом и Геннадием уединились на кухне, открыли окно и дружно закурили.

— Не так-то все здорово, — рассказывал Пахомыч. — Что мы можем пришить этим бабам? Светлова-старшая жила под чужим именем. Доказать ее причастность к гибели Синицыных вряд ли удастся. Ну махинации с банковскими бумагами. Года три наскребем. А внучка и того лучше. Прямых улик, что она стреляла в Шмарина, нет. К деньгам непричастна. Чиста, как только что выпавший снег. Ее отпустят. Годика через два Галина попадет под амнистию. И миллион долларов потихоньку всплывет у них где-нибудь в заморском банке.

— А может, и иначе, — поддержал Чубатый. — Бабулька сядет, а внучка укатит с деньгами. Это мне кажется более правдоподобным. Иначе зачем ей было подставлять Галину? Что думаешь, Коль?

— Дайте-ка мне денька два, мне в этом деле не дает покоя одна вещь… Рано пока говорить, может оказаться полным бредом, но я попробую…

Чубатый с Пахомычем понимающе переглянулись. Тут налетела Ванькина Катерина и потребовала, чтобы они немедленно закрыли окно и шли к гостям, потому что это свинство — бросать женщин на произвол зеленой молодежи и дряхлых пенсионеров. Она имела в виду своих детей и родителей.

В полумраке комнаты растекалась музыка Фрэнсиса Лэя. Воронцов не без труда отыскал среди гостей ту самую блондинку и успел пригласить ее раньше, чем подлетел Чубатый. Женщина протянула ему руку, а Николай со злорадством шепнул расстроенному Павлу: «А не нужно было с огурцами перебарщивать…» Глаза у незнакомки были светлыми и добрыми. Он попытался спросить, как ее зовут, но она только помахала рукой — не слышу. Музыка заглушала все…

Собираясь домой, Николай вспомнил и о Вере. Раз она подруга Катерины, раз знает Пахомыча, значит, должна быть здесь. Осторожно спросил о ней у Ивана. Тот рассеянно развел руками: была где-то, ищи сам. И посмотрел хитренько. Тогда Николай решился на хитрость. Громко объявил, что собирается уезжать, и пригласил подвезти тех, кому по пути — в сторону Светлановского проспекта. Говорил, а сам с надеждой смотрел на блондинку. Но откликнулась совсем другая женщина — невероятных размеров и крашеная в рыжий цвет.

Всю дорогу Воронцов поглядывал на попутчицу немного испуганно. Так вот какая она, его домработница. Нужно бы поблагодарить… Но женщина неожиданно попросила его остановить машину. «Спасибо, — помахала на прощание. — Остановили у самого моего подъезда…» Значит, не Вера. Значит, настоящая Вера не поехала с ним, хотя им и по пути. Обиделась, наверное. И правильно. Он должен был давно позвонить ей и поблагодарить за все. А еще лучше — купить коробку дорогих шоколадных конфет.

Вернувшись домой, он вспоминал разговор с ребятами и поймал себя на том, что думает теперь о Лие не иначе как о «деле». Попробовал вспомнить дни и ночи, проведенные с ней, но воспоминания стерлись, слово ничего и не было. Лия осталась там, далеко, совсем в другой жизни, которая не имела вкуса и цвета. А потому и воспоминания были черно-белыми, прокручиваясь старым скучным кинофильмом.

Он попытался сосредоточиться на деле, но Дик уже который раз подбирался к нему то с одной стороны, то с другой, робко помахивая хвостом и тычась мордой в ладони. Нужно было выйти с ним перед сном, иначе все равно не отстанет. Воронцов оделся и направился в сторону лесопарка. Дик радостно бежал следом, пытаясь ловить снежинки на лету.