Елена Богатырева - Наследница

Воронцов послушно отступил и спросил вежливо:

— Вы сторож?

— Разговоры разговаривать не будем, — ответил Игнат Тимофеевич сердито, воодушевившись послушанием, неожиданно проявленным бандитом.

Николай тоскливо посмотрел на деда. Дед стоял в тулупе и при валенках. А Николай — в легкой кожаной куртке, один рукав которой теперь держался на честном слове. Прикинув, что мороз градусов под десять, Воронцов для приличия выждал еще несколько минут и обратился к деду:

— Стоять долго будем? Чего ждем?

— Своих! — неопределенно махнул рукой дед в сторону леса. — Сейчас подоспеют и скрутят тебя по всем правилам.

— А ты, дед, за кого? — осторожно поинтересовался Воронцов.

— Я те дам — «дед»! Сопляк-самоучка! Я генерал-майор. Я дивизией танковой командовал под Курском. Так что дернешься — мокрого места от тебя не оставлю.

Воронцов постоял еще немного и, чувствуя, что еще минута и он совсем околеет, снова попробовал заговорить:

— Товарищ генерал, я ведь свой. Подполковник Комитета государственной безопасности в отставке. Воронцов Николай. Паспорт в правом кармане. Стоять сил нет. Упаду, околею, намучаетесь вы со мной.

Игнат Тимофеевич посмотрел на Воронцова недоверчиво, пошарил в кармане и вытащил фонарик.

— Руки покажь, — требовательно приказал он.

Николай пожал плечами, но все-таки вытянул руки вперед вверх ладонями.

— Не так, с тыльной стороны.

Николай снова послушался, и дед долго светил фонариком, изучая его запястья. Потом отчего-то потерял к Николаю всякий интерес, опустил винтовку и подошел к лежащему ничком Шмарину.

— Он, — дед вскинул на Воронцова лучистый взгляд, словно чему-то очень обрадовался. — Птица с крыльями враскоряку. Точно — он!

Воронцов плохо соображал от усталости и холода, но все-таки взглянул, куда на этот раз упал луч фонарика. Глеб лежал на животе, раскинув руки, и на тыльной стороне правой ладони у него красовалась татуировка: орел, расправивший крылья.

— Вы его знаете? — спросил Николай.

— А как же! — начал было Игнат Тимофеевич и осекся.

Снова было неудобно рассказывать. Но мужик, что стоял перед ним, был ему чем-то очень симпатичен.

Он набрал в легкие побольше воздуха и сознался:

— Во время взрыва, в Рождество.

— Расскажите, — попросил Николай. — Только давайте войдем в дом.

Они вошли в дом, осмотрелись, сели под лампой в гостиной. Игнат Тимофеевич в двух словах обрисовал тот злосчастный день. Сказал, что услышал шум и визг от сарая, который стоит рядом с соседским участком, а тут как раз бинокль на глаза попался. Ну он и воспользовался, чтобы разобраться получше, что к чему.

— А женщину вы не разглядели? — с надеждой спросил Николай. — Какая она была?

— Нет. Я их только по цвету волос различал. Одна была рыжая, а другая — пепельная, словно седая. А в тот день женщина его была в шапке, В пушистой такой. Поди — пойми, кто из них.

В этот момент гул над домом, который Воронцов поначалу списал на гудение в собственной голове, стал громче и отчетливее. Игнат Тимофеевич встрепенулся, выбежал на крыльцо, схватился за винтовку.

— Это еще кто к нам пожаловал? — настороженно спросил он, разглядывая зависший над домом вертолет.

— Свои, — улыбнулся Николай, выходя на улицу. — Нужно к свету, а то не увидят…

Спустя немногим менее часа Чубатый стоял на кухне Игната Тимофеевича и пил из розового пластмассового ведра козье молоко. Отрывался он только для того, чтобы перевести дух и успокоить кающегося хозяина:

— Да что вы, товарищ генерал-майор, если б вы и рассказали про наколку, кто бы его нашел? Это вот только Коля наш… Ох, не зря я прилетел! — добавил он, имея в виду, скорее, молоко, которое обожал с детства, чем общее положение дел.

Воронцов сидел в тулупе Игната Тимофеевича, но никак не мог согреться.

— В общем, так, — начал Чубатый, окончательно оторвавшись от ведра и отставив его с глаз подальше, чтобы не смущало. — Говоришь, похоже, пистолет, который на снегу валяется, твой. Из него убили человека, которого ты перед этим порядочно изметелил. Больше никого в поле видимости нет, а значит, сам ты все это и устроил, правильно?

— Похоже.

— Как ты думаешь, это, случайное стечение обстоятельств или тебя специально подставили?

— Даже предполагать боюсь, — покачал головой Николай. — Кому это было нужно? Шмарину — нет, Галине — тем более, Лие — поверить не могу. Да и слишком импульсивный она человек, чтобы строить планы да еще меня, старую ищейку, так долго вести на поводке.