Любовь Арестова - Последняя улика

— Входите, входите, садитесь, — Климов указал посетителю на стул у приставного столика, и толстяк опять быстро заговорил, бросив на столик шапку:

— Ну да, сегодня третье, я уехал утром второго, а это все и было как раз первого, в обед. Меня ребята, как я им рассказал, сюда отправили. Дуй, говорят, в милицию, раз такое дело. А я что? Я рад помочь, если надо, я такой человек.

Мужчина показал Климову испачканные мазутом руки:

— Я вот и помыться не успел, домой даже не заехал.

— Минуточку, — Климов встал, предостерегающе поднял руку, поскольку словоохотливый мужчина вновь попытался заговорить, — давайте по порядку. Фамилия ваша как, работаете где, живете?

— Шибков я. Михаил Иванович. Шофером работаю на лесовозе. Живу на Луговой, дом 4. Собственный дом, — с гордостью произнес тот. — Второй год как отстроился…

— Так что произошло первого апреля? — Климов поторопился задать вопрос. О строительстве личного особняка Михаил Иванович, похоже, мог рассказывать долго.

— Ну вот я и говорю. Забот полно, а у меня — рейсы. Мне первого апреля диспетчерша сказала, что назавтра я в рейс на пару дней еду, а первого — на своем лесовозе с нижнего склада ходку должен сделать. Ладно, думаю, выкрою часок — снег сбросить с крыши. Весна ведь, — Шибков махнул рукой в сторону окна, где уже голубели сумерки. — Весна, — повторил он. — Так вот, я во втором часу с ездками управился и завернул домой. Снег с крыши сбросил, ограду расчистил, ну, думаю, теперь можно и в рейс…

— Когда вы закончили свои домашние дела? — вновь Климов вынужден был вернуть говоруна к нужной теме.

— Да быстро я все сделал, час-полтора, не больше. Я понимаю ведь, — он настороженно глянул на капитана — не осуждает ли тот его поступок? — Понимаю, что рабочее время и так далее, но ведь в рейс мне было назавтра, а солнышко не ждет.

Поняв, что порицания не будет, продолжал:

— Так вот, я часа в три или около того от дома на своем лесовозе отъехал. Вы наш околоток знаете? — он вопросительно глянул на Климова.

Тот утвердительно кивнул головой. Еще бы он не знал этот «околоток», где за два дня даже дырки в заборах изучены. Действительно, первые дома на Луговой стоят на отшибе, потом идет болотистый пустырь, а затем уже начинается собственно улица — целый ряд частных домов.

— Ну, значит, еду я по гравийке, — продолжал Шибков, — колея, скорость с гулькин нос. Только забор проехал — мать честная, баба прямо под колеса мне — прыг! — Он всплеснул руками. — И как я ее не придавил, ума не приложу! Я по тормозам, успел-таки, а она уже дверцу рвет. Я открыл и, извините, обругал ее. Нехорошо, конечно, — потупился он, — но сами посудите, ладно ли это, если из-за нее да в тюрьму! Она ноль внимания на мою ругань, мигом в кабину влезла, вижу я — не в себе, трясется вся. «Чего ты?» — спрашиваю. А она: «Дядечка, ой, увези скорей, мужик за мной гонится, пьяный и с топором!» Ну, думаю, только мне твоего мужика с топором и не хватало. Да ведь и не выбросишь человека, раз такой случай, верно я рассуждаю? — он глянул на внимательно слушавшего Климова. Тот согласно кивнул.

— Вот я и газанул по Луговой. Она молчит, мне тоже неловко расспрашивать. Доехали до Сини, я ей толкую: «Мне через мост надо, а тебе-то куда?» Она вроде бы очнулась, глянула на реку: «Высади меня, я у знакомых укроюсь». Я остановился, она вылезла, спасибо не сказала, бегом вдоль домов к заулочку, есть там такой маленький. Я еще оглянулся. Не увидел никого и поехал себе спокойно. День доработал, а утром рано — в рейс. Вот такая вышла история…

Климов благодарно улыбнулся Шибкову. Уважал он людей, которые от чистого сердца стремились помочь следствию. Вот и этот не раздумывая пришел к ним, надеясь помочь. И помог, конечно.

— Спасибо вам, Михаил Иванович, большое спасибо. Пригодится нам ваш рассказ. А вот о приметах вы мне ничего не сказали. Любые мелочи постарайтесь припомнить.

— Приметы? — тот запустил в редеющий чуб грязную пятерню и смущенно произнес:

— С приметами-то не очень. Шубу вот коричневую искусственную помню хорошо, а больше ничего. Сами понимаете, за рулем я был, дорога грязная, колея, и все это так быстро промелькнуло. Когда она под колеса мне сиганула — я испугался очень, потом зол был, не глянул. Вроде не старая баба и плотная такая. А больше — не помню. Меня уж ребята в гараже ругали, простофилей обзывали.

Водитель огорчен был так искренне, что Климов поспешил его успокоить:

— Михаил Иванович, на нет и суда нет. Спасибо и за то, что рассказали. Сейчас уж темно, — капитан покосился на вечернее небо, — а завтра с утра очень прошу вас к нам, покажете все на месте, договорились?