Доминик Сильвен: Кобра

Они услышали легкий шум, доносившийся из спальни. Шелест ткани. Кто-то ворошил его кровать. Алекс Брюс тоже достал пистолет и, подойдя к приоткрытой двери спальни, рывком распахнул ее.

Шторы были задернуты, оба ночника зажжены. Она лежала посреди кровати. Ее плечи в пятнышках торчали из-под одеяла. Она приподнялась, лампа осветила ее со спины, ее волосы показались Брюсу еще более пышными, чем он их себе представлял, и еще более огненными.

- Виктория!

- Что происходит? - спросила, входя, Левин.

Улыбка мгновенно исчезла с лица девицы-оцелота. Несколько секунд все молчали, наконец Виктория сказала:

- Самое досадное в моем имени то, что его часто путают с возгласом радости.

Брюс, вздохнув, спрятал пистолет. «Черт возьми! Не хватает только, чтобы они обе начали иронизировать…»

Он повернулся к Мартине. Ну конечно: она стояла молча, не двигаясь, по ее лицу невозможно было понять, что она обо всем этом думает. Наконец она пошевелилась: стала в свою очередь прятать оружие.

- Я вижу, что дама - твоя коллега по работе и у вас, разумеется, куча дел, - продолжала Виктория. - Прошу меня извинить…

Теперь уже в голосе девушки не было иронии. Увидев «вальтер», она и в самом деле решила, что Мартина просто коллега…

- Я действительно работаю вместе с ним, но это не помешало ему пригласить меня тоже к себе в постель.

- А-а…

- Ага. И потом, зря вы просите извинения, мадемуазель. В любом случае добро пожаловать в клуб.

Ему хотелось сказать, что он Виктории никогда ничего не обещал и она пришла к нему по своей собственной инициативе и даже невзирая на то, что он неохотно говорил с ней по телефону. А еще ему хотелось сказать, что, если бы она, Мартина, вместо того чтобы садиться на своего любимого конька, подождала в гостиной или на лестнице, пока он спровадит барашка-оцелота, все обернулось бы иначе. Но было уже поздно, ему немного не повезло, и вместо всего этого он сказал:

- Я подозревал, что у тебя есть чувство юмора, Мартина, но не был вполне уверен.

- Я тоже ни в чем не уверена.

Она ткнула ему пальцем в грудь и добавила:

- А у Виктории ты тоже подозревал чувство юмора? Что скажешь, Алекс? Чувство юмора - это необходимое условие, чтобы бывать у тебя?

Он покачал головой, всем своим видом показывая, что он так не думает. Левин широко улыбнулась, Виктория, пребывавшая в растерянности, тоже заулыбалась, приободренная внезапной поддержкой.

Порывшись в кармане, Брюс обеими руками взял правую руку Мартины, легонько пожал и вложил в нее свои ключи. Потом направился к входной двери, которая была полуоткрыта и, остановившись на пороге, сказал:

- Оставляю вас, девушки. У вас полно баек, чтобы повеселить друг друга. Привет!

Он вышел, захлопнув за собой дверь.

Стоя возле дома, Алекс Брюс размышлял, что ему делать дальше. Идти прямиком в агентство недвижимости? Вернуться в «Сен-Бернар», поговорить с Виктором о женщинах? Напрасная трата сил, проблема из разряда вечных.

Он пошел наугад, иными словами, побрел непроизвольно в привычном направлении - к ближайшей станции метро. Вот и кафе «Шарбон». Он прошел мимо, не останавливаясь и глядя на противоположную сторону улицы. Он все шел и шел, щурясь под дождем, и спустя некоторое время оказался возле станции метро «Пармантье». Пройдя через турникет, спустился вниз и вышел на платформу. Поискал в кармане бумажный носовой платок, но вместо него нашел шейный платок Мартины, который забыл ей вернуть. Он вновь вытер им лицо и шею. Простой запах лимона. Простой, как же!

Пока он ждал поезда, ему пришла в голову мысль.

«Пойду-ка я к малышам Шеффер, - решил он, - почитаю им «Спящую красавицу». Катрин уже вернулась из госпиталя, дети - из школы, в такую погоду она не поведет их гулять в сквер. Она нальет мне чаю или кофе и станет развлекать разговорами. Обычными разговорами, не таящими никаких опасностей. Ни капли насмешки, ни капли обольщения, ничего, кроме забот насущных. А потом я открою книжку, и дети, затаив дыхание, станут слушать. Я начну так, - я ведь знаю начало сказки наизусть: «Давным-давно жили на свете король и королева. Каждый день они горько сетовали: «Ах, ну почему же у нас нет детей!» - но дети всё не появлялись. И вот однажды…»