Людмила Басова - Каинова печать

Капитан отошел к соседнему подъезду, сел на скамеечку, с наслаждением затянулся и вдруг услышал:

– Дяденька, дяденька, вы из милиции?

Голос шел из окна квартиры на первом этаже и принадлежал девчушке лет двенадцати, замотанной в белый пуховый платок.

– Из милиции.

Капитан встал, подошел к окну.

– А я чего-то знаю про того художника, которого убили… Заходите в квартиру, я вам расскажу.

– У тебя дома кто из старших есть?

– Нет, я одна. У меня ангина, уже неделю в школу не хожу.

– Раз одна, значит, не зайду, не положено.

– Ну и не заходите. А я чего-то видела…

– А давай мы, знаешь, как сделаем? Через окошко поговорим. – Капитан улыбнулся и подмигнул девчушке: вот, мол, какие мы хитрые с тобой.

– Давайте! – обрадовалась девочка. И тут же с таинственным видом важно произнесла:

– За убитым дяденькой следили, вот!

Ей явно хотелось поиграть в сыщика.

– Да ну! – Капитан изобразил невероятное удивление. – Прямо следили? А кто?

– Другой дяденька.

– И как он следил?

– Сидел на той лавочке, как вы, и курил. А когда Виктор Иванович приезжал на машине, он ее вот там ставил, видите, площадка? Тогда этот дядя вставал и шел ему навстречу, вроде он тут гуляет.

– Они здоровались, разговаривали?

– Нет, просто проходили мимо, и тот, который следил, не возвращался до следующего утра. Да, вспомнила! Один раз разговаривали. Он у Виктора Ивановича время спросил, тот ответил, и опять пошли в разные стороны.

– Разве ты могла слышать, что он спросил?

Девочка смутилась:

– Нет, конечно. Но художник, сосед наш, посмотрел на часы и что-то сказал.

– И сколько раз ты видела этого человека?

– Ну, я не каждое утро сижу возле окошка. Но раза три видела.

– А вчера он тут был?

– Был, вот вчера-то он время и спрашивал. А потом еще и вечером, второй раз пришел.

– Какая ты умница! Когда вырастешь, будешь, наверное, знаменитым сыщиком. И что же он, вечером заходил к Виктору Ивановичу?

– Я недосмотрела, – виновато ответила девочка. – Он все сидел и курил, а потом мама пришла, и я перестала ждать ее у окошка.

– А как тебя, умница, зовут?

– Катя. Фамилия Симакова.

– Скажи, Катенька, если бы ты этого дядю увидела, ты бы его узнала?

– Конечно, я его хорошо запомнила.

– Ну, до свидания, умница Катенька! Я еще к тебе загляну, когда мама дома будет. Договорились?

В управлении заскочили в буфет, выпили по чашке кофе, проглотили наспех по бутерброду, и на доклад к начальнику.

– Ну что? – встретил их подполковник. – Поздравить можно? Уже и подозреваемого задержали. Так сказать, по горячим следам.

– Да нет, Иван Степанович, до поздравлений пока далеко. И насчет задержанного большие у меня сомнения, – вздохнул Дмитрий.

– Тогда давай по существу. Смотри в корень, так сказать. Дело-то твое, Прозоров, ты же у нас искусствовед в штатском.

Анекдот насчет искусствоведа родился когда-то, еще в 70-х, о сотруднике совсем другого ведомства, но подполковник время от времени подначивал Дмитрия, зная о его любви к искусству. Впрочем, делал он это беззлобно, даже гордился, что такой у него подчиненный – и на театры, и на выставки всевозможные ухитряется время выкроить. Сам-то Иван Степанович был роду простого, из мужиков. После армии пришел в милицию, дослужился до подполковника, где-то подучиваясь и доучиваясь – то на курсах, то заочно. Но дураком он не был, отличался природной смекалистостью, цепкостью – ничего не ускользало от его маленьких, почти не видных из-под надбровных дуг глаз. Людей умел ценить, короче – смотрел в корень. Но самое главное, за что уважал своего начальника Дмитрий, была его порядочность. Силовые ведомства, как и всю страну, разъедала коррупция. Корень был честен до щепетильности. Не стеснялся и проконсультироваться у того же капитана, если чего не понимал. Однажды, когда еще не был начальником, пришлось ему вести дело об убийстве, связанном с наркотиками. Подозреваемым (потом оказалось – и преступником) был московский кинооператор, довольно известный. Фильм снимался в основном, в их области, преступление совершилось здесь же, оттого и занималось им областное УВД. После допроса позвал к себе Степаныч Дмитрия и, немного смущаясь, сказал:

– Послушай, я тут этого балабола, мерзавца этого, допрашивал. И кое-что не понял, а у него спрашивать не стал. Ты поясни мне, я вот выписал… Несколько раз допрашиваемый повторял: «Мы снимали в режиме, времени было мало». В каком таком режиме? Про общий режим знаю, про строгий – тоже. Но при чем здесь кино?