Себастьян Жапризо - Убийство в спальном вагоне

Три дня назад она рассталась с матерью и маленьким братом на перроне авиньонского вокзала. И села в поезд, оскалив хищно зубки, отчего мать спросила: «Тебе не жаль нас покидать?» Она ответила: «Скоро увидимся, на Рождество!»

Это означало через три месяца. Пустяки. А что такое три дня?

Он стоял прямой, как жердь, между туалетом и тамбуром, готовый перейти в другой вагон, едва покажутся контролеры, белокурый, с плащом в руке, в мятом костюме из твида, с глазами побитой собаки, ну невероятно глупый!

Поезд отправился. Он помог ей внести чемодан, споткнулся и тут разорвал ей первую пару чулок.

Она зло сказала: «Оставьте, я сама». Почувствовала боль, в лодыжке. На чулке спустилась петля, она не смогла ее поймать. Не стоит даже вынимать лак, чтобы остановить петлю.

А тот даже не извинился, он не умел этого делать. Стоял, как дурак, говорил, тяжело дыша, смотрел печальными глазами, как она поднимает платье, чтобы осмотреть чулок, и в довершение всего добавил: «Пропал чулок, у меня подковки на каблуках, мама заставила поставить, я рву чулки всем на свете».

С приподнятым сбоку платьем (поезд пошел), пытаясь мокрым пальцем удержать петлю на чулке, она подняла глаза и только тогда увидела его по-настоящему. Красивое лицо, пятнадцать или шестнадцать лет, вид побитой собаки. Сказала: «Ничего, обойдется». И сама донесла чемодан до купе.

В середине прохода перед открытым окном стояли женщина, Жоржетта Тома, и мужчина с длинным носом, Кабур. Чтобы пропустить её, женщина слегка повела бедрами и окинула взглядом, который она никогда не забудет, сама не зная почему (может быть, потому, что та убита). Эти глаза, казалось, ее узнали и говорили: вот и она.

В купе было душно и жарко. На нижней полке справа лежала женщина, слева — мужчина.

Бэмби легла на свое место, думая о маме, о трех платьях в чемодане, которые она предпочла бы повесить на плечики, о своем разорванном чулке. Она сняла под одеялом чулки, затем с трудом — платье, говоря себе, что все-таки не может спать одетая, как другие.

Белокурая женщина, госпожа Даррэс, о которой Даниель потом скажет, что она актриса, была в розовой пижаме и розовом халате. Она читала журнал, время от времени поглядывая на Бэмби. И сказала:

— Над вашей головой есть лампочка.

Бэмби зажгла свет, сказала: «Спасибо, хорошо теперь на железных дорогах». На самом же деле она впервые ехала в спальном вагоне. Положила платье около стенки, сумочку к ногам, чулки под подушку и стала читать книжку, посасывая конфетку. Немного позже пришли контролеры, шумно открыв дверь.

— Гоп, поехали! — сказал официант. — Яичница из двух яиц и пиво!

В кафе на Пале-Рояль Бэмби сидела за столиком одна.

Она вторично прочитала сообщение в «Франс-суар», но ничего нового не узнала. Там пережевывали утреннюю информацию. Говорилось, что Уголовная полиция очень сдержанна, но арест не заставит себя ждать. Она тщетно искала фамилию инспектора Грацциано, о котором Малыш сказал:

— Ему я доверяю.

Должно быть, у нее были красные глаза, потому что, принеся ей еду, официант пристально посмотрел на нее и, уходя, дважды обернулся. Она хотела было взять из сумочки пудреницу, но вспомнила, что оставила ее на работе, на улице Реомюр. Бумажник находился в кармане пальто вместе с мокрым платочком на «понедельник» и конфетами, которые Малыш не захотел взять.

Платочек «понедельник» — это выдумка мамы. Та вышила на платочках все дни недели. В поезде, когда она увидела Малыша, у нее был платочек «пятница», в мелкую зеленую клетку.

Чтобы ее не увидели раздетой, она натянула на себя одеяло, а затем уже вынула из синего пальто билет и отдала его контролеру, стоявшему ближе к ней. Другой проверял билет у дамы с обесцвеченными волосами, актрисы. Затем им пришлось разбудить мужчину, спавшего под полкой Бэмби, он, позевывая, что-то ворчал себе под нос.

Воспользовавшись тем, что на нее не смотрят, она набросила на себя пальто и спустилась вниз. Надела туфли и вышла в коридор. Жоржетта Тома и Кабур продолжали болтать перед открытым окном. Молодая женщина курила, ветер гнал дым от ее сигареты по проходу. За окном под темным небом скользили деревья.

Туалет был занят. Она перешла через тамбур в другой вагон, но и там в туалете кто-то был, и она вернулась назад. В тамбуре ей пришлось держаться за ручку дверцы. Она испачкала себе руки.

Стала ждать, наблюдая, как контролеры заглядывали в другие купе, извиняясь перед пассажирами. В конце концов она начала нетерпеливо дергать ручку двери туалета, как это бывает обычно в школе, когда ты торопишься, а подружка не спешит.