Ольга Тарасевич - Ожерелье Атона

Он покорно потащился за ней следом. У нее оказалась маленькая машинка, и Вадим невольно отметил: ноги с трудом помещаются в салоне, неудобно, очень неудобно.

Профиль ведущей автомобиль девушки неожиданно прочистил часть памяти. Вадим видел этот профиль, совершенно определенно. А еще рядом мелькали фигуры в белых халатах. Злые, отвратительные фигуры в белых халатах. Они заставляли его пить какие-то таблетки, а потом вену пронзила острая боль, и Вадим долго наблюдал, как уменьшается объем жидкости в прозрачном мешочке капельницы. Неужели Кристине пришлось вызывать врачей, чтобы его вывели из запоя? Получается, так. Ах да, а еще она приводила какого-то дядьку. Вот еще один кадр. Тот же четкий профиль, потом лысый мужичок в кресле. Кресло рядом с аквариумом – значит, дело было в офисе. Мужичок представляется психоаналитиком и что-то говорит про Свету, и в голове взрывается: «За что?!» Он избил психоаналитика. До крови. Это совершенно точно. И потерял сознание. Когда пришел в себя, то увидел вот этот ровный профиль на фоне закрытого жалюзи окна…

Секретарша остановила машину, и Вадим испуганно посмотрел за улицу. Это что, его дом? Не может быть. Район выглядит совершенно незнакомым. Или он просто сходит с ума! И забыл, где живет. Неудивительно. Память – как туман, то сгущающийся, то рассеивающийся. Но лучше бы, честное слово, он не рассеивался. А стал таким густым, что в нем бы навсегда исчезла жена-убийца.

Кристина вышла из машины, открыла дверцу со стороны пассажирского сиденья. И попросила:

– Выходите. Пожалуйста, Вадим Олегович…

– Почему ты здесь? Куда ты меня привезла?

– Я здесь, потому что больше некому о вас позаботиться.

– Почему?

Подбородок Кристины задрожал:

– Степку, вашего друга, вы послали. Заместителей уволили.

Вадим удивился:

– Что, и Петровича?

Она всхлипнула и кивнула.

– Блин, я ж без него как без рук. А что в фирме? – без особого интереса спросил Вадим.

Подбородок девушки задрожал еще сильнее.

– Вадим Олегович, пожалуйста, выходите, – взмолилась Кристина. – Я уже все что можно перепробовала, а вы исчезаете, то есть вы ходите на работу, но вас нет. А мне страшно. Давайте выходите из машины!

«Надо же, Петровича уволил, – подумал Вадим и, ударив колено, выбрался наружу. – Ни хрена не помню».

Уже по становящимся все более громкими звукам органной музыки Вадим понял: Кристина привезла его к костелу. Потом он выяснит, к какому именно. Потом поблагодарит за то, что Кристина, наверное, общалась с его мамой, и та все рассказала. Что отец был католиком, что в их семье Рождество всегда празднуют двадцать пятого декабря, что это в нем на уровне рефлекса. Если уж креститься, то слева направо. Он сто лет не был в костеле, тысячу лет, миллион, а это так нужно, оказывается, он уже почти бежит, и секретарша отстала…

Войдя в храм, Вадим торопливо перекрестился и упал на колени перед распятием, озаряемым слабым светом свечей.

Слезы хлынули из глаз, и все вдруг стало таким понятным. Деньги – это испытание, а он не смог его выдержать, не выдерживал. Благотворительность – только для снижения налогов. Милостыня – никогда, кругом одни мошенники. Любовь? Нет. Светину душу он не любил, не знал, не интересовала его душа. Поклонялся ее телу, как идолу. Чуть жалел, что не женился на «мисс чего-то там». Другие пацаны женаты на «миссках», а он – на простой модели. Рассчитывал организовать ей победу на каком-нибудь конкурсе красоты… Ужасно! Просто ужасно! Как только это раньше в голову не приходило?!

Но все можно изменить. Можно и нужно. Наверное, он просто слишком долго этого не понимал, если случилось то, что случилось. Но есть жизнь. Есть силы. Есть Господь, который прощает грехи, если в них покаяться.

– Отче наш, сущий на небесах, – зашептал Вадим. – Да святится имя твое…

Он не знал, сколько времени провел в костеле, но, когда вышел из храма, все стало по-другому. Легче, понятнее и правильнее. И – больше никакого тумана.

– Я не буду заниматься этой ерундой, – выпалила Лика Вронская и заерзала на своем любимом месте в кабинете шефа – подоконнике. – Не буду!

На лбу редактора «Ведомостей» Андрея Ивановича Красноперова возникла решеточка морщин.

– Не буду! – упрямо повторила специально для морщинок Лика. – Замглавы администрации президента, вопросы к которому ты просишь меня подготовить, за последние пять лет дал три интервью – «Шпигелю», «Бизнесуику» и «Комсомолке». Причем интервью «КП» он давал после серии терактов, когда требовалось заклеймить убийц позором. Сейчас в стране тишь и благодать. «Ведомости» – не «Шпигель». Я просто напрасно потрачу время. Ты нерационально используешь мое рабочее время. Давай я лучше займусь чем-нибудь общественно полезным. Лето, полредакции в отпусках, материалов мало. Давай я лучше потребительскую статейку накатаю. Летом – в самый раз.