Анатолий Отян - Редкая монета

— Возьми, Петя, его к себе в бригаду, может человеком станет. А то, знаешь, учиться не хочет, целый день на улице. Уже несколько раз возвращался домой выпивши. Где деньги на водку берёт — не знаю. Дружки его до тюрьмы доведут.

— Хорошо, Глаша, я потолкую с бригадиром, он мужик деловой, поговорит с начальством и всё устроим. С тебя магарыч.

— За мной дело не станет. С первой Федькиной получки поставлю.

Петрова жена Екатерина работала на чулочной фабрике, её фото постоянно украшало Доску почёта, и недавно её «выдвинули», а затем избрали депутатом городского Совета. Петя по этому поводу с гордостью говорил, опуская плечи и вытягивая вверх голову, своим коллегам по работе, а вернее, собутыльникам:

— У меня жинка депутат Горсовета! Я теперь не просто Петя Алисов, а муж депутатки.

Мужики смеялись и прозвали Алисова «Муж депутатки». Сначала Петро обижался, а потом привык и даже отзывался на это прозвище с комментарием:

— Хоть она и депутат Горсовета, но я же её е amp;у.

— Рассказывай басни. Каждый вечер шатаешься как маятник, в ворота не попадёшь.

— Я как маятник, а он у меня стоит, как солдат на посту у Мавзолея, и попадает, куда ему положено. Ты бы так попадал. Наливай, давай, только не мимо рюмки.

— А я стар стал, попадать не стал, больше туда, чем мимо. Дёрнули!

Екатерина, узнав, что Федька стал работать вместе с Петром, выговаривала его матери:

— Ты бы, Глашка, со мной посоветовалась, когда Федьку ему поручила. Ничему хорошему в этой шарашке он не научится.

— Почему это? Петро же работает, и говорит, что неплохо зарабатывает.

— Ага, неплохо. Там левые гроши, и он не просыхает. Я последнее время его и близко к себе не подпускаю. Спит на кушетке, воняет от него за версту. Куда ихнее начальство только смотрит? Устроила бы сына на завод, там левых денег нет, и пьют только в получку и аванс.

— Что ж теперь, Катя, сделаешь? Пусть работает, а там видно будет. Всё таки свой человек рядом.

— Ну да! За водкой его гонять будут и пить научат.

— Он и без них уже прикладывается.

Члены маленького рабочего коллектива для солидности называли себя бригадой, а Николая Дзюбу бригадиром. Петру разрешалось его называть бугром, чем тот, отсидевший уже два срока — четыре и шесть лет за кражу государственного имущества и разбой, был доволен. Федька вначале обратился к нему по имени-отчеству, которое узнал от Алисова, но Дзюба посмотрел на него тяжёлым взглядом, и у Федьки ёкнуло под сердцем.

— Зови меня просто — дядя Коля, ты мне в сыновья годишься.

У Дзюбы был ребёнок от первого брака, но после первой судимости, жена сбежала от него, а куда он не знал. Боясь его преследований, она и на алименты не подавала. После освобождения из колонии он женился вторично, но и эта жена быстро от него ушла из-за постоянной пьянки и рукоприкладства А так как пьянки случались часто, то на её лице, почти ежедневно под слоем дешёвой пудры цвели синяки.

Николай жил один в отцовском доме, и почти каждый день на квартире у него собиралась компания, состоящая из бывших и потенциальных уголовников. Иногда в компании бывали и женщины, которыми мужики пользовались по очереди, устанавливаемой хозяином квартиры.

На утро, если оно приходилось на субботу или воскресенье, «девушки», как он их называл, убирали в квартире: перемывали посуду, мыли полы, стирали, сдавали в соседнем магазине бутылки, и квартира на один-два дня приобретала почти приличный вид.

Сейчас бригада грузила на старенький, с обшарпанными бортами грузовик Газ-51, несколько брёвен, шестьдесят пять листов шифера, гвозди, несколько скоб, инструмент. Рядом стоял водитель Гришка по прозвищу Молдаван. Был он смугляв, горбонос, всегда в засаленном грязном пиджаке и имел вид БОМЖА. Так именовали в милицейских протоколах людей без определённого места жительства. Гришкиной отличительной чертой от других работяг участка являлась его трезвость, что всегда вызывало с их стороны насмешки.

— Молдаван, — с казал Дзюба, — чего это машина твоя так воняет?

— Та я вчера подкалымил вечером, отвёз одному жлобу навоз на дачу.

— А чего жлобу?

— Обещал пятёру, а дал трояк. Сказал, что мало привёз.

— Начистил бы ему рыло.

— Так он такой здоровенный, что таких как я, против него и троих не хватит.

— Монтировкой бы по кумполу. Против лома нет приёма.

— Сесть из-за мудака? А детей моих ты кормить будешь?

— Я и своих не кормлю, а на твоих…

— Настрогал пятерых, жена шестым беременна, нахрена нищету плодить? — вмешался в разговор Алисов.