сёстры Чан-Нют - Черный порошок мастера Ху

— Вы правы, Сю-Тунь. Этот прием с кольями применялся в нашей истории еще раз, — снова заговорил мандарин, выводя обратно на дорогу лошадь чужестранца, которая начала было сворачивать к воде. — Шестьсот лет спустя другой полководец, Чан Хунг Дао, последовал примеру своего прославленного предшественника во время второй битвы при Батьданге, той самой, что закончилась разгромом монгольской орды Хубилай-хана, также попавшейся на трюке со смертоносными кольями.

Сю-Тунь кивнул.

— Вот, значит, как вы догадались об обстоятельствах вчерашнего кораблекрушения…

— Река, где потерпела кораблекрушение джонка, действительно во всем напоминает ту историческую реку: она так же, как и та река, подвержена сильным приливам. Судно преследовали лодки, гораздо меньшие по размеру, которые удерживали его в определенном месте.

— По сути, все эти победы одержаны благодаря умственному превосходству слабого над сильным, — заметил иезуит. — Нам в Европе тоже известны победы в морских сражениях, добытые хитростью. Шестнадцать лет назад, когда в Нидерландах вспыхнул бунт против владычества испанского короля, к восставшим примкнул Антверпен, город, в котором значительную часть населения составляли кальвинисты, лютеране и члены анархистских сообществ. Город был осажден испанцами, которые навели на реке плавучий мост, чтобы перекрыть снабжение. Так вот, обороняющиеся пустили по воде мину нового типа. Это была лодка, выложенная изнутри кирпичами и начиненная смесью пороха и нашатыря, а сверху были навалены слоями мраморные плиты, железные крючья, камни и гвозди. Кроме того, все это покрывала крыша из тяжелых камней. Вся эта масса должна была произвести взрыв, направленный не вертикально, а в стороны. В тот самый момент, когда испанцы попытались отогнать лодку, был пущен снаряд, после чего последовал мощный взрыв, унесший жизни нескольких сотен солдат. Они были так покалечены, что установить точное число жертв не представилось возможным. Эта бойня, несомненно, открыла новую страницу в истории военного искусства.

Иезуит прикрыл на мгновение глаза, словно прикидывая, насколько могла продвинуться вперед военная стратегия за то время, что длился этот взрыв.

— Таким образом, мы снова имеем дело с тем самым случаем, когда слабый противник одерживает победу над более сильным, — снова заговорил монах. — Но какие цели он преследовал?

Его вопрос повис во мраке ночи, напоенной ароматами диких растений. Лишь лягушки, прятавшиеся среди болотных нарциссов, ответили ему дружным кваканьем. Всадники молча продолжали свой путь, пока за излучиной реки не блеснула цепочка огней.

— А вот и деревня Красного Петуха! — воскликнул мандарин. — Сейчас мы допросим команду джонки и узнаем все подробности этого странного дела. Но прежде поддержим наши разбитые тела дымящимися яствами!

Однако сесть за стол они так и не успели, поскольку, подъезжая к деревеньке заметили группу людей, копошащихся в реке по пояс в воде при свете огромных воткнутых в берег факелов. Рядом лежала на боку пострадавшая джонка с наполовину оборванными парусами и развороченным днищем, зиявшим, словно отверстая пасть какого-то чудовища.

— Мандарин Тан! — воскликнул какой-то старик, по всей видимости деревенский староста. — Вот и вы! Начальник полиции Ки знает свое дело!

Судья спешился, поприветствовал старика и представил своих спутников.

Вытянув руку, покрытую темной, словно выдубленной кожей, в сторону обломков, старец пояснил:

— Мои люди провозились целый день, чтобы вытащить из трюма два тела, насквозь проткнутые кольями.

Только тут они увидели, чем занимались те люди в реке.

Все вместе они старались поднять тела двух женщин, которые казались тяжелее гор. Оба трупа были достаточно упитанны, но, несмотря на жир, никак не хотели держаться наплаву. Намокшая одежда тянула их ко дну, к огромному неудовольствию выбившихся из сил селян. Ученый Динь, которого любая встреча со смертью приводила в полуобморочное состояние, отвернулся, плотно сжав губы. Мандарин заметил, как Сю-Тунь проделал весьма странные манипуляции, сложив вместе большой и указательный пальцы правой руки и по очереди коснувшись ими сначала лба, потом груди, левого и, наконец, правого плеча. При этом он что-то бормотал себе в бородку. Мандарин не успел, однако, поинтересоваться у чужестранца, что означают эти странные действия. Взгляд его был прикован к изуродованным лицам жертв.