После эфира маленький сутулый Желтков, сам похожий на вопросительный знак в чехле пиджака, вышел со мною на лестницу. И довольно сухо спросил:
– Последний парень, Данила, опять был подставным?
Мне с трудом удалось спрятать раздражение. Мало ему акул. Ему хочется, чтобы и дети узнавали его великую персону.
– А как же иначе? Вы ведь, извините, не Кристина Орбакайте.
Желтков кольнул меня острым неприязненным взглядом. Или мне померещилось? Ведь миг спустя он уже вздыхал: «Понимаю, Лев Абрамович, понимаю…» – да при этом так жалобно кривил личико, что мое раздражение сразу иссякло. И чего я, в самом деле, цепляюсь к бедолаге с круглой спиной и яичной фамилией? В школе его наверняка дразнили Желтком. А он был безответно влюблен в первую красавицу класса и дарил ей гранатовый браслет…
Я чуть не сунул ему напоследок какой-нибудь утешительный приз от программы «Угадайка», но вовремя вспомнил, что у меня остались одни пожарные машины.
Покурить в одиночестве мне, конечно, снова не удалось. Едва-едва я расстался с Желтковым, как по лестнице шумно затопал, поднимаясь, жизнерадостный Буба Кудасов, ведущий ток-шоу «Щедрость».
– Салют педофилам! – деловито пропыхтел он. – В Большой послезавтра идешь на «Марфу-посадницу»? Темка Кунадзе, гений, все там перевернул по последнему писку. Стрельцов с боярами и куполами оставил, типа для патриотизма, но прибамбасы – чисто хайтековские: свет, голограммы, па-де-де на выносной платформе и все такое. Мусатов билеты уже распределяет, имей в виду. Дают строго по два на редакцию, потому что спектакль пафосный – будет полно випов, включая Самого в царской ложе… Ну, идешь?
– Не-а, – ответил я. – У меня послезавтра эфирный день. И к патриотизму с боярами на платформе я, знаешь, не очень…
– Лева-Лева, ты не русский, – погрозил мне пальцем Кудасов и, заговорщицки мигнув, добавил густым шепотом: – А Волина ты сейчас шикарно подколол, ребята из новостей со стульев упали. Молодчина! «У президента много дел», «президенту некогда»… Ясен перец, где намек. Информационщики уж забыли, когда их в Кремле за людей считали. Им теперь суют в рыло минуту протокольной туфты – и крутись, как хочешь…
– Не было никаких намеков, – разозлился я, но Кудасов уже пыхтя одолевал новые ступеньки и, победив очередной пролет, крикнул сверху: «Будь здоров, школяр!»
После общения с Бубой у меня зверски заныла башка, от переносицы и выше. Вот гады, недовольно подумал я, вот партизаны кухонные. Нашли себе пионера-героя Львиное Сердце. Теперь рядовым втыком мне уже не отделаться. Мистер-твистер, бывший министер, схлопочет по полной – практически ни за что. Ну какой я, к чертям собачьим, Лев? Такой же ягненок, как и все.
Я спустился на лифте за анальгином в аптечный киоск внизу, где бессменно царствовал высокий жилистый старик в белом халате – Мих Саввич. Он и сейчас был на посту. Расплачиваясь с ним за таблетки, я вдруг увидел, что цена на пачке отечественных презервативов криво зачеркнута от руки и указана новая, раза в три выше. Забавно. Не прохлопал ли я демографический взрыв? Или залежи латекса в мире пошли на убыль? Я, правда, бросил большой секс, но спортивный интерес во мне не угас. Потому я полюбопытствовал, отчего взлетели цены.
– Ха! Вы что, молодой человек, не знаете? – Мих Саввич строго уставился на меня. – Вас в школе не научили газеты читать?
И я тут же ощутил себя второгодником, забывшим дома дневник.
Самый сильный голос – у бывшего президента России. Я своими глазами видел, как с потолка сыпались хрустальные подвески люстр. Но и наш генерал Голубев орать умеет неслабо.
Минут пять в кабинете шефа буйствовал настоящий ураган. Дрожали стеклопакеты в окнах, ходуном ходили большие напольные часы, нервно подпрыгивали коллекционные зажигалки на полках, бутылка шотландского виски сама выглянула из-за кожаных корешков юбилейного многотомника «История ВЧК – КГБ». Даже привычная ко всему голубевская секретарша Сонечка Владимировна пару раз отвлекалась от свежего номера «Каравана историй» и заглядывала в кабинет с веником и совком: не пора ли сметать в кучку то немногое, что осталось от капитана Лаптева, испепеленного грозным шефом?
Генерал припомнил мне все. Мою развязность. Мое неуважение к старшим по званию. Мою нечуткость к интересам Конторы. Мои не сданные в 1989 году нормы ГТО. И, разумеется, мое обыкновение злостно опаздывать, когда срочно вызывают с рапортом. Дважды капитанские звездочки готовы были с мясом вырваться у меня из погон и дважды опасный вихрь проносился мимо. В конце концов шеф устал. От громового тона он перешел к укоризненному. Полтергейст его завершился почти мирной репликой:
Читать дальше