Андрей Ветер - Я, оперуполномоченный

– Слушай, капитан, – вспылил Смеляков, – ты поаккуратнее со словами! Я работать в розыск пришёл по собственному желанию! И не смей говорить, что я прикрываюсь работой! Это такие, как ты, только прикрываются, а на самом деле ничего не делают. А для меня моя работа важнее всего!

– Товарищи! – Плешков бросил исподлобья строгий взгляд на Смелякова и похлопал ладонью по столу, призывая к тишине.

В эту минуту раздался телефонный звонок. Плешков взял трубку и через мгновение вскочил.

– Зацепились? Теперь только не упустите. Господом Богом заклинаю вас! Только не упустите его!

Смеляков нетерпеливо поднялся и посмотрел на Максимова.

– Идём?

Тот перевёл взгляд на Плешкова, затем вновь повернулся к Смелякову и сказал негромко:

– Потерпи малость.

– Но ведь там… – Виктор растерянно развёл руками. – Да ведь…

И тут на него накатила удушающая волна тоски. «Сумасшедший дом! На раскрытие преступления брошены все силы, в прошлый раз разыскиваемый оторвался от наруж-ки, у всех нервы сдают, а нам, видите ли, надо не делом заниматься, а на политзанятиях штаны просиживать. Это, оказывается, важнее всего…»

Он медленно опустился на стул.

Капитан Шкурин выдержал паузу, дождавшись полной тишины, и, взглянув в свой блокнот, начал говорить о недавнем постановлении Политбюро и о необходимости повышать дисциплину. Виктор не слушал его, погружённый в свои беспокойные размышления.

Когда через пятнадцать минут Шкурин спросил, есть ли у кого-нибудь вопросы, все отрицательно покачали головами.

– Плохо, товарищи, очень плохо. – На лице капитана Шкурина появилось разочарованное выражение. – Вопросы должны быть, потому что тема совсем не простая. Получается, что вы не вникли в суть…

– Мы-то вникли, капитан, просто у нас срочное мероприятие, – ответил Максимов. – Не до разговоров нам сейчас, потому что наружка выявила преступника. Вот мы и сидим как на иголках. Понимаешь? Земля под ногами горит!

– Каждый из нас занимается своим делом, – строго сказал Шкурин. – И запомните, что нет дел ненужных. Если партия считает необходимым подковывать граждан политически, то никто не имеет права отмахиваться от такого дела. А вы, сыщики, тем более обязаны быть сознательными.

– Может, закончим уже? – Смеляков поднялся. – Мы тебя честно выслушали, капитан, теперь нам пора за дело приниматься.

Но Шкурин не желал смириться с тем, что его выступление было воспринято как неизбежное зло, которое надо перетерпеть. Он жаждал воспользоваться случаем и доказать важность своей миссии.

– Ты, Смеляков, слишком ерепенишься. – Капитан положил блокнот на стол. – Я только что говорил о важности дисциплины. И политзанятия в МУРе – часть сложного процесса укрепления дисциплины в рядах милиции. Это ты должен усвоить раз и навсегда. Без укрепления дисциплины невозможно повысить социалистическую законность. А без социалистической законности нам с вами грош цена.

Максимов вдруг усмехнулся и с некоторой иронией спросил:

– А что, собственно, это такое?

– Социалистическая законность? – серьёзно уточнил капитан. – Во-первых, это неукоснительное соблюдение законов всеми государственными органами, должностными лицами и гражданами. Во-вторых, это неотвратимость наказания за нарушение закона.

– А главное, – злобно усмехнулся Смеляков, – по-больше пыли в глаза пускать и побольше громких разговоров на эту тему.

Плешков поёрзал на стуле и искоса взглянул на Шку-рина. Капитан решил не заметить брошенной Виктором фразы.

– А вот я думаю, – вступил в беседу Веселов, – что если социалистическую законность рассматривать как неотвратимость наказания, то самое строгое соблюдение этой законности было при Сталине. В те годы не смотрели на ранги, карали всех подряд, на нарах мог оказаться каждый. А сейчас…

– Прекратите молоть чепуху! – Шкурин потерял хладнокровие. – И хватит о Сталине! Партия осудила культ личности и случившиеся в тот период перегибы! Сейчас мы боремся за строгое соблюдение закона, ваши слова… Не нужно демагогией заниматься! Наши законы – самые гуманные!

– Гуманные или не гуманные, – проговорил Смеляков, – разве дело в том, как их назвать? У нас нарушен принцип законности. И нарушаем его все мы, как должностные лица, так и органы в целом.

– Да ты в своём ли уме, Смеляков? – Шкурин залился пунцовой краской.

– Повседневным очковтирательством мы как раз и наносим непоправимый ущерб основополагающему принципу советской уголовной политики – неотвратимости наказания да и всем остальным принципам…