Мэри Стюарт - Заколдованный конь

«Спасибо большое, лучше я пойду быстрее, позвоню этому вашему человеку, а то уже поздно».

«Да не стоит беспокоиться, gnadige Frau».

Тим раньше меня понял, что значит эта прощальная ласка и слова Аннализы, что цирк не может позволить себе неработающего коня. Старый пегий давно бездельничал и не заслужил пенсии… Тимоти напрягся, уставился на Вагнера. Его свободная рука потянулась к носу животного жестом защищающим и одновременно патетически беспомощным, конь лизнул его пальцы. Мальчик посмотрел на меня.

Я сказала: «Герр Вагнер, разрешите мне, пожалуйста, сделать операцию. Она займет полчаса, а как только нога будет обработана, можно будет посадить его в поезд. Через три-четыре недели он будет совершенно здоров и готов к работе. Разрешите, это все, что нужно, чтобы сделать это законным».

Тим и Аннализа почти хором сказали: «Пожалуйста». Венгр молчал. Он будто отгородился от нас стеклянной стеной, перекинул через руку седло и одежду Аннализы и ждал ее и Вагнера, чтобы уйти из конюшни.

Вдруг Аннализа воскликнула: «Нет! Это я имею право просить! Я забыла – эта лошадь принадлежала дяде Фран-цлю, а теперь мне. Правда, папа? Ведь он все мне оставил – и свои сбережения, картины, флейту, и попугая… и старого пегого тоже? Раз он мой, я прошу Ванессу его вылечить… А если он сможет сесть в поезд?.».

Она закончила на умоляющей ноте, но ее отец уже смеялся, сморщив свое квадратное смуглое лицо. От его хохота зашевелились спящие лошади, зазвенели и запели цепи.

«Видите, как управляет мною собственное дитя? Она всегда находит причину, чтобы поступать, как ей хочется – очень похожа на мать. Да, это правда, что Францль все оставил тебе… И конь твой. Ну ладно, как хотите, но вы все – дети. Что Вам нужно дать, gnadige Frau?»

«Инструменты, о которых говорила Аннализа. Горячую воду. Нейлоновые нитки сшить рану. Мне придется сделать укол от столбняка, у вас есть? Хорошо. И побольше света. Я не хочу его передвигать, лучше сделать все в знакомой обстановке, чтобы огорчать его как можно меньше. Но обязательно нужно хорошее освещение».

«У меня есть хороший фонарь в фургоне. И у Шандора, Шандор, дашь, пожалуйста?»

«Naturlich».

Будто кукла заговорила, так он был от нас далек, черен и грациозен. Но интонация вполне доброжелательная. Он повернулся, чтобы уйти, но я его остановила.

«Нет, спасибо большое, фонаря все равно не хватит. Нельзя протянуть сюда провод и сделать нормальное освещение?»

«Это просто, – сказал Вагнер, – Шандор, сделай это для них, ты знаешь, где все, что нужно. Оставь в покое седло, Аннализа не будет возражать, если оно одну ночь полежит здесь».

«Я его хотел отнести к себе починить, на нем швы немного разошлись. Сейчас отнесу и вернусь».

Неужели он пришел только для того, чтобы отнести седло? Ему не очень-то понравилось предложение заняться электропроводкой.

Как только герр Вагнер решил разрешить мне оперировать, он стал еще более любезным. Мне помогали он, Аннализа и, как ни странно, карлик. Он заставлял вспомнить о множестве сказок, будто вылез из детской книжки про Белоснежку или какой-нибудь вроде того. Только глаза неожиданные: темные, так что зрачков не видно, с короткими густыми ресницами. Одним своим видом он вызывал во мне чувство вины. Его звали Элмер, наверное, именно он помогал мистеру Элиоту работать в конюшне. Во всяком случае о знал, где что лежит, в отличие от Балога, который принес инструменты, но делать ничего не стал. Он ограничился комментариями на венгерском языке, которые заставляли маленького человечка краснеть и сжимать губы. А когда освещение было налажено, Звездный Аттракцион грациозно удалился в тень и наблюдал представление оттуда.

За это время в большом эмалированном тазу вскипела вода на неизвестно откуда появившемся примусе. В футляре покойного Францля оказались все инструменты, которые могли понадобиться: скальпель, нож, щипцы и многое другое. Все это отправилось кипятиться. Через четверть часа все было готово, я помыла руки и принялась за работу.

Герр Вагнер внимательно наблюдал. Хоть он и не ценил коня, он слишком знающий и добросовестный человек, чтобы просто передать животное неизвестно кому и оставить без наблюдения. Он тоже помыл руки и молча встал рядом со мной и, очевидно рассматривал себя как ассистента. Я отчистила рану, протянула руку за шприцем, герр Вагнер, не спрашивая, вложил его.

Тим взволновался при виде иглы больше любого пациента, и я успокоила его: «Я дам ему местный наркоз, не переживай, через двадцать минут он запляшет. Я собираюсь вколоть ему прокаин вокруг всей раны… Вот, смотри, ему не больно. Черев двадцать минут я буду резать гематому и он ничего не почувствует».