Мэри Стюарт - Огонь в ночи

Я отбросила эти мысли и продолжила чтение. Когда готовили жертвенный костер, его зажигали не от «домашнего», а от нового огня, «огня нужды». Живой огонь, добытый с помощью сухого дуба и поддерживаемый диким пластинчатым грибом. Те, кто добывал этот огонь, «выворачивали карманы наизнанку и смотрели, чтобы никакая монета или другие металлические предметы не остались на их теле». В некоторых местах считалось, что тот, кто разводит костер, должен быть молодым и целомудренным.

Текст уплыл от меня диким и тонущим танцем слов. Я закрыла лицо руками и думала, медленно, болезненно понимая, что Геза Макре, юная и целомудренная, сняла с себя трогательные безделушки, чтобы зажечь огонь нужды для своего убийцы. Это безумное занятие казалось ей смешным и необычным. Как раз такие романтические заскоки могут быть у умных образованных джентльменов из Лондона.

Мои мысли затормозились на этом умном джентльмене. Я тщетно старалась связать все убийства костяком первобытных ритуальных обрядов. Как в первобытный возврат к прошлому вписать убийство Бигла? Или перерезанную веревку Марион Бредфорд? Или студентов Оксфорда и Кембриджа? Или куклу Марсии Мэйлинг?

Из книги стало более, чем очевидно, что связать вместе такие разные преступления может только больная логика помешательства. И нет никакого сомнения в том, что книга – это улика. Слишком много существует параллелей между ее спокойными утверждениями и безумным ритуальным убийством на Блейвене. И то, что она находится здесь, не может быть простым совпадением. Вероятно, она принадлежит убийце – мужчине, чьи исследования сделали его достаточно осведомленным об обрядах и обычаях… Мужчине с неустойчивым сознанием… Возможно, когда это сознание, наконец, перевернулось, он погряз как раз в бесчестном искажении ритуала, каким оказалось убийство Гезы. Или, возможно…

Я обнаружила, что все еще сжимаю смятый конверт, который отмечал страницу. Моя рука немного дрожала, когда я разглаживала его.

Очень долго я смотрела на конверт. Надписан моим отцом. Нет марки, но ясным четким почерком обозначены имя и адрес: «Николасу Драри, эсквайру. Отель „Камасунари“. Остров Скай. Инвернесшир».

Утро принесло туманное солнце и медсестру. Моложавая коренастая женщина выглядела доброй и квалифицированной. С облегчением я передала ей Роберту и спустилась к завтраку.

Когда я вошла в столовую, повернулись головы. Миссис Каудрей-Симпсон быстро спросила: «Девушка… как она?»

Я улыбнулась. «Пока хорошо, спасибо. Сестра говорит, что все нормально».

«Я так довольна. Очень боялась, что волнения ночью…»

«Ничего страшного не произошло. Я не уследила за огнем в камине, а инспектор услышал, что сержант спускается по лестнице за дровами».

Больше во время завтрака никто со мной не заговаривал, и замечательно. Я обнаружила, что избегаю взглядов. Только я налила себе вторую чашку кофе, как рядом появилась Эффи с широко раскрытыми глазами. «Если позволите, мисс, инспектор говорит… Когда будете готовы, говорит, но не прерывать вас…»

Ее пронзительный высокий голос обладал потрясающей способностью привлекать внимание. Я ответила в мертвую напряженную тишину: «Сразу же навещу инспектора. Спасибо, Эффи».

Я подняла «Золотую ветвь», завернутую в обрывки «Автомобиля», в другую руку взяла чашку кофе и удалилась из неловкой тишины. Мое лицо горело. Карантин прошлой ночи, кажется, еще не закончился. Насмешливая фраза Николаса шуршала мне вслед. В каждом взгляде я чувствовала ту же злобу. В одной паре глаз, возможно, был страх. Мои щеки все еще пылали, когда я добралась до временного кабинета инспектора.

Он меня весело приветствовал и посмотрел проницательным взглядом. Это побудило меня едко сказать: «Я бы могла обойтись без рекламы того, что не являюсь подозреваемой, инспектор».

Он остался невозмутимым. «Неужели? Разве им это не нравится?»

«Конечно, нет! Я чувствую себя… изолированной, и самое смешное то, что именно я ощущаю себя виноватой. Как бы мне хотелось, чтобы все закончилось!»

«Мне тоже, – он протянул руку. – Это для меня?»

Я вручила ему «Золотую ветвь». Почему-то я почувствовала, что, поступая так, связываю себя обязательствами, отправляюсь по тропинке, с которой возврата нет. Села. «Я отметила место». Согнулась над чашкой кофе, мешая его без надобности, сосредоточила внимание на коричневом водовороте жидкости у голубых краев чашки.