Ольга Хмельницкая - 33 счастья

– Есть тут кто живой? – прохрипела Сушко.

Девушка не услышала своего голоса. По-прежнему была полная тишина.

«Меня контузило, и я ничего не слышу», – поняла Виктория.

Она присмотрелась, но ничего не увидела. Девушка попыталась пошевелить пальцами и вскрикнула. Все кости ее левой руки были сломаны. Сушко попыталась встать, но не могла принять вертикальное положение – голова закружилась. Девушку тошнило. Она упала на колени, опираясь о пол правой рукой.

– Юра. Юра! – попыталась позвать Виктория.

Она поползла вперед, ощупывая пол и ничего не видя перед собой. Все было мокрым и скользким.

– Кровь. Тут везде кровь, – поняла Сушко, начиная плакать.

Она наткнулась на какого-то человека и ощупала его лицо. В любых обстоятельствах, днем, ночью, глухая и ослепшая, она бы узнала его.

– Юра, дорогой мой, – проговорила Сушко, не слыша своего собственного голоса.

Бадмаев был еще теплым. В его груди зияла рана. Виктория никак не могла заставить себя проверить, есть ли у него пульс. Вместо этого она разорвала свою футболку и принялась перевязывать рану. У нее работала только правая рука, поэтому все действия давались девушке медленно и с трудом.

– Я люблю тебя, Юра, – говорила Сушко, – не умирай. Пожалуйста, не умирай. Только не сейчас, когда все закончилось. Только не сейчас!

Она тщательно перевязала его грудную клетку, работая здоровой кистью и зубами, а потом проверила пульс. Он был слабым, неуверенным и бился еле-еле.

«Как мне вытащить его отсюда? И где остальные?» – подумала Виктория.

Она принялась ощупывать пол пещеры. Вскоре пальцы ее правой руки наткнулись на огромную мертвую тушу. Динозавр лежал на боку. Передние его лапы были скрючены. Один глаз был открыт, из другого торчал клинок. Монстр был мертв. Рядом, у стены, лежало бездыханное тело Анастасии Геннадиевны Колбасовой. Чудовище убило директрису одним ударом.

– Мертва, – поняла Сушко, – наша директриса умерла. Где-то тут должна быть Ева. Она где-то здесь!

Из глаз Виктории лились слезы, орошая пол. Левая рука, все пальцы на которой были раздроблены, болела так сильно, что временами от девушки ускользало сознание. Сушко нашла Еву довольно быстро. Ершова лежала, скрючившись и подтянув к груди ноги. Воздух с тихим клекотом врывался в ее пробитое легкое. Ребра были сломаны, многие внутренние органы повреждены.

«И Юра, и Ева – при смерти, – думала Виктория, баюкая свою левую руку. – Их нужно срочно доставить в больницу».

Из помещения, где валялся труп барионикса, было всего два выхода – через колодец, в нишах которого они нашли сундук и жертвенник, или через длинный и запущенный коридор, ведущий в пещеру, где в свое время сидел раненый Рязанцев и ждал свою невесту.

Оба пути были длинными и трудными. Возможно, Виктории удалось бы выбраться самостоятельно, но с ранеными товарищами и только с одной рукой… Приняв решение, Сушко сняла с Колбасовой платье, порвала его зубами и быстро перевязала рану Евы.

– Анастасия Геннадиевна, простите меня, – плакала Виктория, – но я не могу поступить иначе. Ева не должна умереть. У нее скоро свадьба.

Нога Сушко уперлась во что-то мягкое.

– Это же человек, который стрелял! Мы-то прибежали сюда на звук выстрелов, – сообразила оглохшая и полуослепшая Виктория.

Она быстро ощупала лежавшую на полу женщину. С первого же взгляда было ясно, что она потеряла много крови, под ней была целая лужа.

– Я делаю все, что могу. Все, что могу, – повторяла Сушко, перевязывая Марьяну, обе руки которой были пробиты до кости острыми когтями барионикса.

У ног Филимоновой, рядом с кучей камней, Виктория увидела какое-то пятно, оказавшееся небольшим рюкзачком. Щурясь и став на колени, девушка быстро изучила его содержимое. Там нашлась прекрасно экипированная походная аптечка.

– Гомеостатические губки с амбеном, – проговорила Сушко. – Какое счастье!

Помимо губок, изготовленных из сухой плазмы донорской крови человека и применяемых для остановки кровотечений, в аптечке были ампулы хлористого кальция и специальные жгуты. Задыхаясь от внезапно появившейся надежды, Виктория обработала раны Юрия, Евы и Марьяны. Затем она ввела им плазму крови, ампулы которой также лежали в аптечке, антибиотики, противовоспалительные и обезболивающие. Там же, в аптечке, лежал маленький тонометр, крепящийся на запястье. Сушко измерила давление всей троице. У всех оно было крайне низким, особенно у Бадмаева, в чьей груди зияла рваная рана. Виктория вколола остатки плазмы, разделив ее на троих, после чего вновь измерила давление. Оно все еще оставалось чрезвычайно низким, но больше ничего сделать Сушко не могла.