Валерий Ефремов - Вольному — воля

Игорь Владимирович Кондаков, которого в картежном притоне знали под кличкой Мясник, считал себя личностью в высшей степени справедливой и абсолютно самостоятельной. Человек, сделавший сам себя, как говорят о таких американцы.

Свое дело он начал буквально с нуля, работая рубщиком в мясном отделе захудалого продовольственного магазина. Потом ему удалось наняться в мясную лавку, опять-таки рубщиком, на мелкооптовом рынке. Но там Игорь получал уже несколько больше, а главное — присматривался к рыночной стихии и втягивался в нее.

Наконец он приобрел собственную мясную лавку, и дела сразу пошли в гору. Игорь знал цену инспекторам из санэпидстанции, торгового надзора и прочих госорганизаций, паразитирующих на его бизнесе.

Сейчас у него уже три мясные лавки, правда, далековато от дома — в Кунцеве, поэтому пришлось купить десятую модель «Жигулей».

Несмотря на внешнюю суровость, Кондаков испытывал самую натуральную жалость к обиженным жизнью. И его угрозы — «закопаю!» — Зяблику, к которому Игорь на самом деле относился с искренней симпатией, носили исключительно демонстративный характер. Долги, дескать, надо отдавать в срок.

Не поиграв и часу, он покинул притон и в расстроенных чувствах отправился домой. Уже с утра Игорь звонил в милицию по телефону, указанному на бумажке, что дал ему Лимон.

— Оперуполномоченный Куракин слушает! — раздалось в трубке.

И тут Кондаков вдруг понял, что не знает, как на самом деле зовут того человека, по поводу которого он звонит.

— Я — Игорь Кондаков, — произнес он после некоторого молчания. — У меня был знакомый, которого все звали Зябликом. И мне сказали, что он убит.

— Верно! — оживился опер. — У вас есть какая-нибудь информация по этому поводу?

— Боюсь, что нет. Но я хотел бы знать, как… это произошло.

— А вы подъезжайте сейчас к нам в отделение, и поговорим.

Через несколько минут Кондаков уже заводил свою «десятку», а через двадцать минут был в кабинете опера Куракина, совсем молодого пацана, на взгляд Мясника.

«И вот таким молокососам доверяют дела об убийствах», — подумал он с обычным презрением к государственным органам.

— Вы давно видели Ивана Кротова? — спросил Куракин, и до Мясника не сразу дошло, что Кротов и есть Зяблик.

Вроде бы карточная игра нынче государством не преследовалась, и Кондаков честно ответил, что где-то с неделю назад перебрасывались в картишки.

— Вы знаете этих людей? — задал еще один вопрос опер и положил на стол перед Мясником две фотографии.

Одну рожу Кондаков узнал сразу. Этот лупоглазый последнюю неделю практически каждый день приходил в ту мясную лавку, где Игорь чаще всего и обретался. Он понял, что мордовороты на снимках имеют непосредственное отношение к убийству Зяблика, раз ему показывают их фотки. Но если Игорь укажет на лупоглазого, будет ли какой-то толк? Неужели этот сопляк, который сидит напротив него, может действительно поймать самого настоящего убийцу? А если и поймает — адвокаты все равно бандита как-нибудь да отмажут.

— Нет, впервые вижу, — твердо заявил Игорь. — Но если они мне встретятся, я вам непременно позвоню.

— Ну что ж, спасибо, что пришли к нам. Надеемся на ваше содействие. — Куракин встал и пожал ему руку.

Мясник помялся.

— А это они, значит… Зяблика?..

— Окончательный ответ на этот вопрос даст суд, но, по нашим данным, именно они застрелили Ивана Кротова.

Кондаков целый день провел в лавке, которую обычно посещал лупоглазый. Он еще толком не знал, что будет делать, если его увидит, но уже положил в наплечную сумку топорик для разделки мясных туш.

И лупоглазый появился!

Он, как обычно, не торопясь, взял кило говяжьей вырезки и двинулся к выходу.

Мясник последовал за ним, держась на расстоянии метров в двадцать.

Шли они недолго. Уже через пять минут лупоглазый зашел в подъезд девятиэтажного дома и, минуя лифт, стал подниматься по лестнице. Остановился на третьем этаже. Здесь-то его и достал Мясник.

— Эй! — окликнул он лупоглазого, опять-таки еще не зная, что будет делать, но нащупывая рукоятку топорика.

Лупоглазый обернулся, но диалога не получилось. Длинный и острый самодельный зэковский нож вошел сзади и сбоку в печень Игоря Кондакова, и тот рухнул сначала на колени, а потом лицом на грязный пол.

Картуз выдернул нож, обтер его о куртку Мясника и пояснил корешу:

— Я в окошко углядел, как он тебя выслеживал.

— Кто он такой и чего теперь с ним делать? — забеспокоился Мыловар.