Шарль Эксбрайа: Болонская кадриль

- Жарко пришлось?

- Довольно-таки... англичане чуть нас не обскакали... но я утер им нос на финише!

Нубер налил новую порцию, и они выпили за поражение коварного Альбиона - их старого доброго союзника.

- А теперь, Майк, я пойду звонить... Надеюсь, вы получите хорошую премию! И если пересохнет в горле - можете не стесняться!

Мортона всегда терзала жажда. К возвращению Нубера бутылка из-под "Бурбона" приобрела скорбный вид опустевшей и ненужной посуды. Эрнст нахмурил брови и с угрожающим видом надвинулся на Майка:

- Кто вам позволил допивать мое виски, мистер Мортон?

Майк решил, что тот шутит.

- Жажда, мистер Нубер! Она приказывает - я покоряюсь!

- Ну так вы напокорялись на пять долларов, мистер Мортон!

- Как так?

- Надеюсь, вы не думаете, будто я стану молча смотреть, как всякие ни на что не годные олухи лакают мое виски, мистер Мортон?

- Но, Эрни...

- Никаких Эрни! Вы вели себя самым постыдным образом, Майк Мортон!

- Выпив виски?

- И это тоже! Но главное - позволив всучить вам чемодан, к которому прикованы глаза всей контрразведки Болоньи! Наш человек в английском консульстве предупредил, что это ловушка для дураков, а вы угодили в нее, как какой-нибудь новичок! Гоните мои пять долларов и живо дуйте обратно, в Ча Капуцци - Субрэй вроде бы носит досье при себе!

Позвонив Антонине, сержант вернулся в гостиную, к Тоске и ее мужу. Ехать в Мольо он не торопился, воображая, будто произвел на молодую женщину неизгладимое впечатление, а потому спокойно опустился в кресло, к величайшей досаде Санто - тот все более укреплялся во мнении, что стал жертвой заговора с целью не дать ему ни минуты побыть наедине с женой. Однако он заставил себя спокойно выслушать нескончаемую речь Коррадо, повествовавшего об Антонине, о собственном невероятном успехе у женщин и о том, почему столь выдающийся человек остается в Мольо и не уезжает в Болонью, куда призывают его недюжинные способности. Фальеро в равной степени злило и краснобайство сержанта, и напускное восхищение Тоски.

Тем временем карабинер Силио Морано, сидя в саду, мечтал о своей Джиоконде. Погрузившись в мечты, он не сразу узнал человека, который, пошатываясь, брел к нему через сад. И только когда тот подошел совсем близко, солдат сообразил, что это Субрэй. Силио Морано, несмотря на то что носил форму карабинера, не мог выносить вида крови, а потому при виде струйки, стекавшей по щеке француза, напряженно замер. Мортон и в самом деле ударил очень сильно, и, по мере того как к Жаку возвращалась память, он стал всерьез опасаться, не разбита ли у него голова.

Появление раненого Субрэя в сопровождении карабинера положило конец излияниям сержанта. Тоска первой заметила, как страдает француз, вскрикнула, бросилась к нему и усадила в свое кресло. На помощь тут же позвали Эмиля. Тот раздобыл все необходимое для перевязки и, ощупав ловкими пальцами голову Жака, заверил, что никаких серьезных повреждений нет - только кожа рассечена. Стоило лишь взглянуть, с какой нежностью Тоска ухаживает за Субрэем, чтобы и без особых познаний в психологии догадаться о ее чувствах. И Санто искусал все губы от ярости. Сержант немного досадовал, что кто-то отвлек от него внимание синьоры Фальеро, но стоически ждал, пока французу перевяжут рану, чтобы потом допросить его по всем правилам. Наконец все еще немного пришибленный Жак рассказал, что произошло.

- Короче говоря, знаменитый кейс, который так отважно защищал месье Субрэй, все же попал в руки той молодой особы, - философски заключил Эмиль.

Жак вздохнул:

- Да, по-видимому, Наташа победила в этой игре...

- В какой игре? - вмешался сержант. - Я требую объяснений, синьор!

- Нет, сержант... люди нашей профессии никогда ничего не объясняют...

- Какой же профессии, синьор, а?

Субрэй не ответил, вместо него сержанта решил просветить Фальеро.

- Шпион! Вот кто он такой, questo cavaliere! Questo cascamorto*.

______________

* Этот рыцарь! Этот сердцеед! (итал.)

- Шпион! А для кого вы шпионите, синьор?

- Не вмешивайтесь в это дело... Так будет лучше для вашего же спокойствия, - мягко посоветовал Жак.

Коррадо весьма ценил собственный покой, зато терпеть не мог выглядеть недостойным высокого поста сержанта карабинеров. Однако француз тут же избавил его от необходимости выбирать:

- И потом, синьор сержант, я, право же, не в состоянии сейчас что-либо обсуждать...

- Нельзя беспокоить раненого! - поддержала его Тоска. - Это бесчеловечно!

- Я вовсе не палач, синьора... - отступил Карло. - Лечите его, заботьтесь о нем, я нисколько не возражаю... даже наоборот!