______________
* Аристид - греческий государственный деятель и полководец. - Примеч. перев.
- До свидания, душа моя... Ты ведь знаешь, что всегда можешь положиться на меня?.. Как бы он ни страдал, Ромео Тарчинини - не из тех, кто сдается... Да, я несчастен, но буду держаться достойно. И тем не менее меня точит скорбь... Я живу лишь тобой и детьми, моя Джульетта... И мы не заслужили таких мук, нет, не заслужили! Ну да ладно, хоть на мгновение оставим слезы, и я поцелую тебя, любовь моя! О, как бы мне хотелось сейчас пощекотать твою шейку усами!..
Последнее "прощай", завершившее монолог Тарчинини, прозвучало подобно сирене в туманной мгле северных морей или вою верного пса, почуявшего, как к хозяину подкрадывается смерть. На Алессандро это произвело неизгладимое впечатление. И, когда Тарчинини положил трубку, он счел своим долгом поинтересоваться:
- Надеюсь, вам не сообщили ничего неприятного?
Комиссар посмотрел на него с кротким смирением христианского мученика, в глубине рва ожидающего диких зверей, и так тяжко вздохнул, что со стола слетело несколько листов бумаги, а совершенно ошарашенный Алессандро даже не подумал их поднять.
- Дзамполь... вы молоды... красивы...
Инспектор попытался возразить.
- Нет, помолчите! К тому же я говорю не о вас, а о себе... вернее, о том Тарчинини, каким мог по праву считаться больше двадцати лет назад... Я был молод, красив и встретил прекраснейшую из веронок... Ее звали Джульетта, а меня - Ромео... Сама судьба предназначила нас друг другу... И мы полюбили так, что Лаура и Петрарка, Данте и его Беатриче побледнели бы от зависти! И от любви родилось дитя, прелестнейшая на свете девочка - тоже Джульетта... Вся Верона с восхищением наблюдала, как она растет, а я... я думал, на земле не найдется такого достойного принца, которому я мог бы отдать свою Джульетту...
Не будь лицо комиссара залито слезами, Дзамполь наверняка рассердился бы, решив, что тот над ним издевается.
- И вот однажды к нам приехал какой-то дикарь... американец... Он попросил у меня руки дочери... Да, самый настоящий варвар, но, признаюсь, очень симпатичный... и такой богатый, что вы и представить себе не можете... Сайрус его звали... Парень поклялся, что они с Джульеттой будут жить в Вероне. Я поверил и отдал ему свое сокровище. А когда Джульетта стала его женой, Сайрус попросил у меня разрешения свозить ее в Бостон и представить родителям, дав слово вернуться не позже чем через месяц... И вот прошло уже семь недель... Он украл у меня дочь, Алессандро... Этот американец сохранил привычки своей страны... и я ничего не могу поделать... Закон, насколько мне известно, за него... Чудовищно, Дзамполь, слышите? Чудовищно! Говорю вам, закон не желает защитить родителей, лишившихся любимой дочки! И если мне придется стареть, не видя своей Джульетты... и ее детишек, из которых этот негодяй вполне способен сделать маленьких американцев... нет, уж лучше умереть прямо сейчас!
Растроганный инспектор встал и дружески взял шефа за руку.
- Не стоит так расстраиваться, синьор комиссар...
Тарчинини вырвал руку.
- Нет... для меня все кончено... Я совсем утратил вкус к жизни... лишь по привычке тяну лямку, и все!
Продолжая стенать, он подошел к большому окну, выходящему на пьяцца* Кастелло.
______________
* Площадь (итал.).
- А вон три девушки! - не меняя тона, сказал веронец. - Madonna mia! Какие милашки! Эх, будь я помоложе... Подойдите-ка взгляните, Алессандро!..
Совершенно сбитый с толку непостижимыми перепадами настроения Тарчинини, способного то плакать, то смеяться, то впадать в глубочайшее уныние, то радоваться жизни (и все это - без какого бы то ни было перехода), Дзамполь подошел к окну. Через площадь и в самом деле шли три очень красивые девушки и с самым решительным видом направлялись, похоже, к полицейскому управлению.
- Ну, Алессандро, как они вам нравятся?
Инспектор пожал плечами:
- Знаете, у меня так много дел...
- Несчастный! Да разве это причина? Посмотрите на меня! Стоит мне утром увидеть красотку - и на весь день отличное настроение!.. Да взгляните же, какие прелестницы, а? Почти так же хороши, как моя Джульетта...
Вспомнив о дочери, хоть и на законном основании, но все равно похищенной американским мужем, комиссар Тарчинини опять нахмурился и сел за стол.
- Порой невольно спрашиваешь себя, Алессандро, чего ради мы так упрямо цепляемся за жизнь...
- Возможно, для того, чтобы давать уроки и обучать премудростям полицейского расследования недоразвитых пьемонтцев?
Читать дальше