Шарль Эксбрайа - Счастливого Рождества, Тони !

С последним ударом часов Эвелин, повинуясь внезапному порыву, упала в мои объятия, и мы обменялись первым поцелуем.

- Тони... Узнай об этом кто-нибудь, меня бы, наверное, осудили... но Марк был только верным другом... братом... А я хочу жить!

Я еще крепче прижал ее к себе.

- И я тоже! Довольно с меня прежнего существования... и вечной неуверенности в завтрашнем дне... Надоело болтаться в чужих городах, которые так навсегда и остаются враждебными... И вечно - смерть, страдания, боль, насилие, преступления... Нет, любовь моя, я тоже мечтаю совсем о другом!

Мы сели друг напротив друга за маленький столик в стиле Второй империи. Эвелин составила весьма изысканное меню: паштет в желе, холодный цыпленок, вычищенный внутри и залитый ароматным соком с мякостью ананас и шампанское. Оба и без слов чувствовали себя упоительно счастливыми. Я так опьянел от восторга, что из головы напрочь вылетели все мрачные подозрения, вернее, они просто перестали меня волновать. На свете больше не существовало ничего, кроме нас двоих. Возможно, где-то далеко, очень далеко и существует "земля людей", но нас она нисколько не интересовала. Мы тихонько включили радио.

- Тони, время летит так быстро... ужасающе быстро... Как подумаю, что прошло только три недели с тех пор, как Марк покинул меня навсегда... а теперь и вся моя жизнь вот-вот совершенно изменится... Кажется, я так и вижу: Марк берет у меня ключ от гаража, потом издали машет рукой... Да, Тони, этот черный с белым рукав, наверное, в какой-то мере был символом, знаком судьбы... и указывал он полный поворот...

Ледяное покрывало внезапно опустилось мне на плечи, сдавило грудь, мешая дышать. Куртка Гажана... как я мог о ней забыть? Эвелин сразу почувствовала происшедшую во мне перемену.

- Что с вами, Тони?

- Пустяки, дорогая Эвелин, почти ничего... Просто вы дали мне неоспоримое доказательство того, что с первой встречи лгали мне!

- Вы с ума сошли?

Причудливая смесь печали и ярости, как ни странно, вернула мне утраченную ясность мысли.

- Не пытайтесь оправдываться, Эвелин... Избавьте меня от унизительного зрелища... Я сам нашел тело вашего мужа, дорогая, и на нем было что-то вроде блузона... Зачем убийца стал бы переодевать жертву?

- Я... я, наверное, ошиблась... Память подвела... Марк всегда надевал ту яркую куртку, когда мы уезжали на выходные... Теперь я действительно припоминаю, что в тот день на нем был блузон... Но я так привыкла к этой крупной черно-белой клетке, что она невольно застряла в памяти...

- Тогда... Принесите мне эту куртку, Эвелин!

Она тут же сникла. На красивом личике ясно читались страх и злоба. И все-таки она еще пробовала разыграть оскорбленную добродетель:

- Значит, вы мне не верите?

- Нет.

Эвелин попыталась пустить в ход другое оружие.

- Тони, неужели вы готовы все испортить из-за какой-то дурацкой истории с курткой?

- Не такой уж дурацкой, Эвелин, поскольку этот пустячок, мелочь запросто может обернуться для вас пожизненным тюремным заключением...

- Вы уже сами не знаете, что говорите!

- Да то-то и оно, что знаю... если угодно, могу объяснить, почему вы не в состоянии принести сюда черную с белым клетчатую куртку своего мужа. Просто ее еще в Кап-Фэррэ, совершив убийство, надел ваш сообщник, и это он привез вас домой. Соседи из дома напротив приняли его за Марка - вот их-то как раз ввела в заблуждение привычка видеть его в черно-белом, да и разглядели они только протянутую за ключом руку. И эти честные, порядочные люди, сами того не ведая, с первых минут повели следствие по ложному пути, без всякого злого умысла обманув Сальваньяка и Лафрамбуаза. Так ваш любовник убил мужа, чтобы украсть у него досье, верно?

Эвелин ответила не сразу. Стараясь оттянуть время, она нарочито медленно закуривала. На радио легкие песенки сменила литургия, а мы уже вернулись к повседневности. Конец празднику!

- Не любовник, Тони, а компаньон.

- Турнон?

Она на мгновение замялась.

- Вы намного проницательнее, чем я думала.

- Где досье?

- Здесь.

- Значит, в Испании вы только наводили мосты?

- Да.

- И кого же вы туда посылали?

- Какая разница?

Я встал.

- Вы правы... Я не служу в уголовной полиции. С трупами разберется Лафрамбуаз... Мне нужны только бумаги, на остальное - чихать.

Эвелин в свою очередь поднялась.

- Насколько я понимаю, у меня нет выбора?

- По-моему, тоже.

Она подошла к секретеру. Раздался щелчок, и деревянная панель соскользнула в сторону. Эвелин повернулась ко мне. В левой руке она держала объемистый пакет, в правой - револьвер. Я восхищенно присвистнул.