Ольга Хмельницкая - Темное прошлое прекрасного принца

И угораздило же ее так влюбиться! От досады Василиса Николаевна Сусанина притопнула изящной ножкой в босоножке салатного цвета на высокой платформе и тряхнула головой, покрытой мелкими рыжими кудряшками. И ведь не девочка уже! У нее взрослая дочь! Ответственный работник продюсерского центра! Главный бухгалтер! У нее свой кабинет! И туда же! Она еще раз тяжело вздохнула и притопнула второй ножкой, а потом украдкой достала из портмоне фотографию любимого мужчины, вздохнула, на мгновение прижала ее к щеке и, перед тем как положить снимок на место, еще немного повздыхала и потопала.

Ей было ужасно стыдно. Особенно Василисе Николаевне было неловко за то, что в обществе человека, к которому у нее внезапно проснулась дикая страсть, она, ответственный работник, бухгалтер и вообще замужняя женщина, начинала глупо улыбаться и поддакивать каждому слову своего возлюбленного, не сводя с него восхищенных глаз. Почему-то ей казалось, что все это видят, и она стеснялась своих порывов, но поделать с собой ничего не могла. Она еще раз посмотрела на фотографию. Красивый мужчина, лет около пятидесяти. Седой, с очень черными глазами, унаследованными от предков-грузин. Музыкальный продюсер. Очень богатый человек. Ее начальник.

Зазвонил телефон, и Василиса Николаевна спрятала фотографию назад в портмоне.

– Васька! Купи мне колбасы! – рявкнула трубка.

Муж Василисы Николаевны всегда выражался таким вот образом, особенно когда был голоден. Голоден же Петр Сусанин, два месяца назад потерявший работу, был в последнее время почти постоянно.

– Ладно, куплю. Ливерной, – легко согласилась Василиса, которой в глубине души было ужасно жаль безработного супруга, бывшего милицейского капитана, уволенного из органов внутренних дел за излишне ревностное проведение допроса подозреваемого. Теперь Петр Петрович сидел дома, на шее у жены, голодный, злой и несчастный. Особенно его доставало, что не с кем было проводить допросы… А он уже так привык к этой маленькой радости!

– Васька, докторской купи, от ливерной у меня изжога, – не унималась трубка.

– А волшебное слово? – вздохнула Василиса и подумала о том, что вздыхать ей в последнее время приходится слишком часто. То из-за любви, то из-за колбасы.

– Пожалуйста, – сказал Петр Петрович, и, даже не видя супруга, Василиса Николаевна поняла, что он скривился. Это слово было явно не из лексикона капитана Сусанина.

– В холодильнике есть борщ и макароны, надо только разогреть, – намекнула Василиса. Впрочем, за четверть века семейной жизни Василиса Николаевна прекрасно усвоила, что достать борщ из холодильника и разогреть его супруг не в состоянии – абсолютно и категорически. Вот преступников ловить – это другое дело. Это азарт, адреналин, настоящая мужская работа. Еще, если сильно напрячься, он мог отрезать от батона колбасы толстый лапоть, кинуть его на хлеб и съесть, мерно работая широкими челюстями. А борщ достать – это было для Петра Петровича слишком сложно, долго и неинтересно.

Василиса положила трубку, снова вынула фотографию седовласого и черноглазого продюсера и прижала ее к щеке. Где-то в районе желудка потеплело, и сердце женщины забилось тяжело и часто, замирая от восторга.

Его машина приехала около десяти вечера, и Алена выглянула, чтобы увидеть, как коротко мигнет сигнализация автомобиля, и увидеть, как ее сосед, крупный, широкоплечий молодой человек, пройдет в подъезд. На секунду свет, падающий от лампочки, висящей перед подъездом, осветил его лицо и короткий светлый ежик волос. Резко хлопнула дверь. Потом вторая, внутренняя.

«Что-то вид у него сегодня озабоченный», – подумала Ватрушкина и снова села к телевизору, где на «Муз-ТВ» передавали ее любимый хит-парад.

Певец, исполнявший с экрана незатейливую песенку о девице, уехавшей за три моря в Африку и там, в стране пигмеев, макак и антилоп «гну», его, бедолагу, совсем забывшей, навевал невыносимую скуку. Такие страдальческие песенки кто только не пел, Алена даже пару раз подумывала о том, чтобы самой написать песню, исполнить ее и прославиться. Правда, дальше идеи дело не шло: у Алены не было ни слуха, ни голоса. Зато деловой хватки – с избытком: у Ватрушкиной было свое турагентство, дела которого шли очень неплохо. Настолько неплохо, что девушке пару раз предлагали его продать.

– Вах-вах-вах, – говорил очередной потенциальный покупатель елейным голоском и морщил кустистые брови, – ну скажи, зачем такой красавице работать? Зачем нервничать? Зачем вставать ни свет ни заря? Пачэму бы не прадать?! Хорошую цену дам.