Марина Крамер - Карающая богиня, или Выстрел в горячее сердце

– Думаешь, это он?

– Да при чем тут он, – поморщилась она, садясь в машину. – Я больше чем уверена, что это Макар, явно знает, что я в курсе его махинаций с Бесом. Не пойму только, зачем он опять на меня попер, просто наказание какое-то – никак не врубится, что я могу устать уговаривать и несколько сокращу продолжительность его жизни?

– Нет, Маринка, тут что-то другое, кто-то стоит за этим идиотом, вот я тебе клянусь, нечисто здесь, – задумчиво проговорил Хохол, сжимая зубами спичку.

– Женя, я ни с кем не конфликтую в последнее время, сам ведь видишь – живу себе тихонько, никого не напрягаю.

Он усмехнулся, перекинул спичку в другой угол рта:

– Да? Тогда кто же завалил вместо тебя, любимой, твоего Малыша? Ведь так концов и не нашли, ни наши, ни менты, – напомнил он, и Марине пришлось с этим согласиться.

У дома, где жил Бес, стояла красная «бэшка» Макара. «Очень кстати, – подумала Марина, выбираясь из джипа. – Сейчас все и выясним, раз уж сам приехал».

Хохол не разделял ее оптимизма:

– Я не стал бы при Бесе разборки чинить, особенно если он уже под кайфом. Неизвестно, чью сторону примет, что там в башке у него творится.

– Посмотрим, – уклонилась Марина, и они пошли в подъезд.

Охрана Беса расположилась на диванах прямо на площадке пятого этажа, здесь, кроме него, никто не жил, все три квартиры принадлежали ему.

– Здорово, бойцы, – поприветствовал пацанов Хохол. – Хозяин принимает?

– Ну, – отозвался худощавый, высоченный парень по кличке Гвоздь.

– Что – ну? Сходи, скажи, что Марина Викторовна приехала, – подстегнул Хохол.

– У него Макар.

– И что? – не понял Женька, и охранник пояснил:

– Просил не беспокоить.

– Гвоздь – вобью! – спокойно пообещал Хохол. – Оторви зад и скажи Бесу, что Наковальня ждет.

Гвоздю ничего не осталось, как встать и пойти в квартиру, откуда через пару минут он выскочил как ошпаренный:

– Входите, Марина Викторовна!

Хохол оттер его плечом, пропуская Марину перед собой, и она вошла в просторный холл.

– Сюда иди, Наковальня! – раздалось из глубины квартиры.

Картина, открывшаяся ее взору в гостиной, не порадовала – Бес полулежал на диване, рядом в кресле так же растекся Макар. На столике перед ними был рассыпан дорожками кокаин, валялись шприцы, резиновый жгут и мятая стодолларовая бумажка, через которую, видимо, кокаин и употребляли. Оба красавца были уже под кайфом, что явно читалось по их остекленевшим глазам и вялым движениям. Коваль молча приблизилась к столу и с размаху пнула его так, что он опрокинулся. Бес захохотал, а Макар вскочил на ноги и заблажил:

– Курва, твою мать! Тут дури на косарь зеленых, сука!

Хохол взял его за шиворот и поднял над полом:

– Извинись, тварь бацилльная! Кому говорю?!

– Пошел ты, псина! – огрызнулся Макар, суча ногами над паркетом. – Кто ты такой, чтобы мне указывать? Шлюхе своей будешь команды давать, понял?

Женькины глаза налились кровью, он размахнулся свободной рукой и врезал Макару в лицо:

– Я предупреждал, что порву тебя за каждое слово, урод?

– Отпусти его, Хохол, – перестав идиотски ржать, велел Бес, но Хохол не подчинялся ничьим словам, кроме хозяйкиных, а Марина молчала, в упор глядя на Беса. – Что уставилась?

– Да вот смотрю, во что ты превращаешься, Гришка, – спокойно отозвалась она, усаживаясь в кресло и доставая сигареты. – Хохол, отпусти страдальца.

Женька разжал пальцы, и Макар мешком плюхнулся на пол.

– Куда? Лежать! – заметив, что он собирается подняться, Хохол наступил Макару на руку, и тот взвыл от боли. – Я же сказал – лежать и не рыпаться!

Бес наблюдал за происходящим как-то отрешенно, без интереса, словно неважно ему было это все, не касалось, не трогало.

– Гришка, ты же умный мужик, – заговорила Коваль, наклонившись к нему и взяв за запястье. – Подумай, какой смысл калечить себя? Ради чего? Чтобы потом вот это дерьмо руководило тобой? – Она кивнула в сторону корчившегося на полу Макара. – Давай я помогу тебе?

– Как ты мне поможешь? – вяло поинтересовался Бес, перехватив ее руку и рассматривая висящий на ногте среднего пальца цветок из платины.

– Я устрою тебя в клинику, никто и не узнает, кто ты, полежишь пару месяцев, отдохнешь, все наладится.

– Зачем тебе?

– Ты мне не чужой. Егор сказал бы то же самое и сделал бы то же самое. Ты послушался бы своего брата, Гриш, я знаю, так послушайся и меня, ведь я его жена…

И тут они услышали мерзкий, козлиный смех Макара – он катался по полу и заходился, хватаясь за живот: