Марина Крамер - Карающая богиня, или Выстрел в горячее сердце

Коваль всхлипывала все реже, успокаиваясь то ли от ее слов, то ли от монотонного голоса и однообразных мягких движений.

– Успокоилась? – убрав с ее глаз челку, спросила Ветка. – Ну и молодец, хватит плакать, у тебя все будет в порядке, у тебя и так всегда все хорошо, ты только посмотри на себя со стороны – в твоей жизни было столько дерьма, но ты выбралась, не сломалась. Все, хватит слезы лить, давай лучше еще по стаканчику пропустим.

– Давай…

Стаканчик перерос в другой, потом в третий, пятый…

Утро принесло только тяжелое похмелье и головную боль, зато на душе полегчало – Ветка внушила Марине что-то такое, от чего вся жизнь вдруг слегка окрасилась в розоватые тона. Осталась мелочь – вытащить Женьку и уже никуда не отпускать от себя.

Ее занимала еще вот какая мысль – если Бес поклялся, что не имеет отношения к смерти Ромашина, в чем сомневаться оснований не было, то кто же тогда его убил? Кто знал, что он будет на даче в эту ночь? Коваль решила нанять частного детектива, чтобы получить максимум информации. Поручить это пришлось Барону, оказалось, кроме него, некому. Отдав все необходимые распоряжения, она отбыла в Горелое, к бабе Насте.

Едва Марина вошла в ворота, как бабка кинулась к ней:

– Ты где же пропала, Маришка? Я все глаза проглядела, думала, случилось что!

– Простите, баб Настя, задержалась вчера, решила в городе переночевать, чтобы по темноте не добираться.

Коваль прошла в дом, скинула одежду, переоделась в сарафан. Баба Настя хлопотала у стола, собирая ужин.

– И сегодня жду, пирожки твои любимые напекла, поостыли давно, может, в печку сунуть?

– Не надо, холодные съем, – вспомнив, что с утра не ела, сказала Марина, усаживаясь за стол.

Баба Настя села напротив и по привычке подперла щеку кулаком, глядя на нее и не решаясь начать расспрашивать. Коваль уминала пирожки с капустой, запивая их молоком, и, только когда поняла, что сдвинуться с места не может, откинулась на спинку стула и сказала:

– Ой, бабуля… умру от обжорства! Все, давайте про дела. У Женьки все нормально, просил передать привет и поцелуй, выглядит неплохо, оброс только, но это ерунда. Я там в городе связи пошевелила свои, помогут, чем получится, думаю, скоро его выпустят, потому что нет за ним ничего. А так…

– Да что там! – махнула рукой старушка. – То, что ему тюрьма – дом родной, я не хуже твоего знаю, поди, два раза уже сидел-то. Ты мне другое скажи – если вдруг посадят его, ждать-то станешь?

«Определенно, у бабки провалы в памяти! Я ж ей когда еще сказала… но простим старость», – удивилась Коваль про себя, а вслух произнесла:.

– Конечно, баба Настя. Но его не посадят, я не дам.

– А скажи-ка мне, дочка, чем ты на жизнь себе зарабатываешь? – вдруг спросила она, пристально глядя ей в глаза. Но в гляделки Коваль еще никто не обыгрывал, и та, сделав невинное лицо, призналась:

– Бизнес у меня – рестораны, казино, ночные клубы.

– И как ты справляешься?

– Помощников полно, да и отлажено все давно, поэтому проблем нет.

Бабуля вроде немного успокоилась, Марина и раньше замечала, что ей не дает покоя вопрос о том, как же именно новоявленная Женькина подруга делает свои деньги, но спросить она решилась только сегодня. Но это только лишний раз убедило Коваль в том, что расслабляться не стоит. Она встала из-за стола и взяла тазик, чтобы помыть посуду, но бабка отняла:

– Сиди уж, а то ногти-то поиспортишь свои, ишь, красотища какая! – Да, маникюр она подправила, успела, и длинные черные ногти были покрыты поверх лака еще и тонким слоем серебристых блесток, как дымкой. – Иди на улицу, покури, да спать пора укладываться, ночь уж давно.

И точно – было темно и тихо, только в соседнем дворе поскуливала собака да где-то дальше по улице было слышно, как поют под гармошку. Надо же – вон люди как умеют, не разучились. Марина села на лавку, вытянув ноги и закинув голову так, чтобы было видно звездное небо, и задумалась. Интересный зигзаг выписала жизнь – сидит Коваль в деревне на лавке, в простом сарафане, рядом лежат два огромных пса, и никаких телохранителей, никаких джипов – ничего, только вот это темное звездное небо над головой…

Она сидела в этой позе довольно долго, не решаясь шевельнуться и разрушить свою нирвану. Вышедшая на крыльцо баба Настя по-своему истолковала ее выражение лица и застывшую фигуру:

– Что, дочка, об Женьке задумалась? – Она погладила Марину по голове старческой рукой с чуть искривленными ревматизмом пальцами. – Ты за него шибко не убивайся, он, шалопутный, себя в обиду не даст. С мальства такой был – чуть что, сразу в драку. Ох, как просила я Наталью, невестку-то, мне его оставить, когда она снова замуж собралась! Да где там! Ни в какую не уступила, в город увезла, а там он окончательно свихнулся. Одного не пойму – где он с тобой-то встретился, ты девка видная, навряд ли с такими, как он, общалась. И не ври-ка ты мне, девка, – вдруг серьезно сказала бабка, глядя в упор такими же, как у Женьки, серыми глазами. – Я хоть и старая, а все ж телевизор-то смотрю иногда. Ты ведь та самая Коваль, про которую что ни день, то новая история.