Марина Крамер - Карающая богиня, или Выстрел в горячее сердце

– Поехали со мной, – жалобно попросил Бес, открывая глаза. – Я устал с этими уродами общаться, хочу нормального человека рядом видеть…

– Гриш, мне надо еще в деревню, к Женькиной бабке. Она ведь старая совсем, переживает, боюсь, не случилось бы с ней чего…

– Ладно, вали, не забудь – завтра в десять, тебя там встретит Бармалей, покажет, к кому обратиться.

Коваль вышла во двор, охранники уже сидели в машине, ожидая распоряжений. Она покурила на дорожку и велела Юрке:

– Давай в Горелое.

– А там чего? – удивился он.

– А там я останусь до завтра, а ты за мной потом приедешь и заберешь.

– Чудите опять, Марина Викторовна! Кто вас ждет в том Горелом?

– Ты не слишком любопытен, дружок? – поинтересовалась она, захлопывая дверку. – Твое дело машину в порядке держать и ехать туда, куда скажут, а советы давать никто тебя не просил.

Юрка закрыл рот, хотя отповедью доволен не был. По дороге Коваль велела остановиться возле супермаркета, набрала там продуктов, не забыв любимое бабкино печенье и пачку кофейных зерен. Марина планировала пожить пока в деревне, поддержать бабу Настю, да и поменьше светиться в городе. Остановив машину в самом начале улицы, она велела своим не провожать, чтобы не шокировать старушку, так и не знавшую, с кем на самом деле живет ее внук, подхватила тяжелые пакеты и направилась к дому. Джип стоял до тех пор, пока Марина не взялась за ручку ворот, только после этого Юрка развернулся и поехал в город. Баба Настя копалась в огороде, услышав лай собак, не сразу признавших гостью, вышла и охнула, всплеснув руками:

– Мариша, дочка! Приехала!

– Приехала, бабуля, пойдем в дом – жарко.

– А ну, цыц, паршивцы! – махнула она палкой на кинувшихся к Марине ласкаться собак. – Навязались на мою голову!

Коваль стало смешно: маленькая, сухонькая старушка – и два огромных кавказца, поджавших хвосты и спрятавшихся в будки…

В доме было прохладно, Марина с удовольствием скинула джинсы и майку, достав из шифоньера сарафан:

– Господи, как же здесь хорошо! А в городе жарища, асфальт плавится… Как здоровье, баба Настя?

– Да какое теперь здоровье-то у меня? – отмахнулась она, садясь в кресло и снимая с головы платок. – Ночами не сплю, все об Женьке думаю… опять влип, беспутный! Чего не хватало-то? Нашел деваху, все путем, ну и жил бы себе, так нет же – потянуло обратно! Вся молодость за заборами прошла, весь в батьку своего – тот тоже полжизни отмотал. Кровинка…

Бабка пригорюнилась, подперла кулаком морщинистую щеку и устремила взгляд на висящую над телевизором фотографию – Женькин отец, совсем молодой, еще, видимо, без тюремного опыта, смотрел на мать и Марину чуть прищурившись, улыбался широкой, открытой улыбкой. Простой деревенский парень, он мог быть кем угодно – таких раньше рисовали на плакатах, изображавших передовиков уборочной кампании. Но стал вором, вскрывавшим любой сейф за несколько секунд…

– Не горюйте, баба Настя, я завтра на свидание к Женьке поеду, – обняв ее за плечи, сообщила Коваль, и бабка вскинулась:

– На свидание? Как добилась-то, ты ж не родня вроде?

– О, бабуля, деньги – вещь великая, с ними и в тюряге рай! – засмеялась Марина, направляясь на кухню разбирать привезенные продукты.

Баба Настя пошла за ней, села на табуретку в уголке, подперев щеку кулаком.

– Вот гляжу я на тебя – ты ж молодая еще совсем, красивая, и чем тебя так Женька мой прельстил? Неужели не нашла нормального мужика, чтоб для жизни, спокойный, не шалавый, как он?

– Не надо мне никого больше, баба Настя, – присев напротив нее, тихо сказала Коваль. – Кроме Женьки, никого не надо.

– Ох, намыкаешься ты с ним! – вздохнула она. – Вишь, опять в тюрьме, неизвестно, сколь дадут еще… Так и будешь по свиданкам с сумками мотаться.

– И буду, – кивнула Марина. – Ну что, может, чайку попьем? Я печенье привезла, такое, как вы любите, – овсяное, с шоколадом.

Они чаевничали, когда неожиданно заявилась соседка – здоровенная молодуха лет двадцати, рослая, белокурая:

– Здрасьте, баб Настя! Гляжу, гости у вас? Не помешала?

– Не помешала вроде, – отозвалась старушка, приглашая ее к столу, но деваха отказалась:

– Я на минутку. Там Натка наша приехала с дитем, хотела попросить, чтоб вы посмотрели, не сглазил ли кто мальчишку – уросит постоянно, сладу нет.

– Зайду потом. А чего это она вдруг заявилась? Пять лет зенки не казала, городчанка, а тут приехала вдруг? Замужем, что ли?

– Да какой там – замужем! – махнула рукой соседка. – Был какой-то у нее мужик, да потом сбег от нее к какой-то девке. А потом убили его, – округлив глаза, шепотом сообщила она, косясь в Маринину сторону, и это не укрылось от проницательной бабы Насти.