Марина Крамер: Карающая богиня, или Выстрел в горячее сердце

Воцарилось молчание. Коваль курила, Ромашин пил кофе, исподтишка разглядывая ее. Марина тоже изучала гостя.

«Видный мужичок, надо признать, жалко только, что блондин и мент. Но наружность вполне приятная и располагающая. Женат, вон кольцо на пальце, и дети есть, наверное».

– У вас есть дети, господин подполковник? – спросила Коваль, и он ответил честно:

– Есть, два сына, но они уже взрослые. Можно мне называть вас по имени?

– Пожалуйста, – пожала она плечами.

– И вы тоже зовите меня по имени, хорошо? Меня зовут Александром.

Внезапно он встал и, подойдя к ней вплотную, взял руку и поднес к губам:

– Простите… Марина, я не должен делать этого, вам сейчас не до того, но нет сил удержаться – я голову потерял с тех пор, как увидел вас в казино…

– Идите вон, господин Ромашин! – негромко, но очень зло и отчетливо произнесла Коваль.

Он пошел к двери и обернулся на пороге:

– Простите…

Когда он ушел, на Марину вдруг напал приступ истерического хохота, и она покатывалась до тех пор, пока не пришел Женька, телохранитель недремлющий:

– Что с тобой?

– Ты не поверишь – у меня сейчас был начальник ГУВД, на колени падал! – она снова скорчилась от приступа смеха. – Я не могу – почему мужики такие уроды и придурки? Что вам всем вокруг меня – медом, что ли, намазано?

– Погоди… – перебил Хохол. – Он к тебе приставал, что ли?

– Не хватало еще! Я – и с ментом?! Западло, Женька!

Если бы кто-то сказал ей, что ровно через два месяца она окажется в постели с этим самым ментом, пришла бы в ярость…

Боль – она черного цвета, обволакивающая и ласкающая. Коваль осознала это на кладбище, приехав на сорок дней к мужу. И мрамор памятника не казался ей больше холодным, и место это не вызывало отрицательных эмоций, скорее – наоборот. Марина прижималась лицом к плите, чувствуя, как она теплеет от этого, как будто Егор отвечает жене. И традиционные белые розы не казались больше чем-то печальным – просто цветы, которые так любил муж… Наверное, все ее эмоции выплеснулись в тот раз, когда Егор инсценировал свою гибель, Коваль пережила шок тогда, два года назад, а сейчас приняла все как очередной удар судьбы.

Хохол был единственным, кого утомляли эти поездки на кладбище – он не мог простить Малышу того, что он отнял Марину, и теперь она не подпускает его к себе. И вообще обходится без мужиков, что для нее равносильно подвигу. И с так идиотски забеременевшей Веткой никаких отношений она тоже не поддерживала, игнорируя ее. Да и сама ведьма со дня похорон Егора не звонила и не приезжала, жила у себя, а Маринин племянник Колька регулярно наведывался к ней и сообщал тетке последние новости. Как ни странно, он был не в курсе Веткиной беременности, хотя не исключено, что мог быть ее причиной. Почему та не говорила – Коваль не понимала.

Сегодня, после посещения кладбища, Марина вдруг решила навестить подругу, но, когда сказала об этом Хохлу, тот взвился:

– Опять началось?!

– Тебя это не касается, – совершенно спокойно ответила Коваль, вставая с лавки и собираясь уходить. – Отойдите все, дайте с мужем попрощаться.

Охрана отошла метров на десять и встала спиной к хозяйке, а та снова прижалась лицом к черной мраморной плите и прошептала:

– Пока, Малыш… я скоро приеду опять, ты меня жди, хорошо? И помни – я люблю тебя, родной…

Отряхнув перчатку от рыхлого снега, который здесь еще лежал, Марина вышла из оградки и пошла к машине. Усевшись на заднее сиденье рядом с мрачным Хохлом, она велела водителю ехать в город, в центр, где жила подруга.

– Поедем домой! – попросил Хохол, но Коваль отрицательно покачала головой:

– Нет, мне надо к Ветке. Ты стал слишком много позволять себе, Женя, мне это не нравится.

– Мне тоже не нравится кое-что, – буркнул Хохол. – Например, то, что ты все время от меня бегаешь. Я что – совсем чужой тебе?

– Нет. Но больше ничего не будет.

– Почему?

– Не хочу.

Он замолчал и отвернулся, глядя в окно. Марина не обольщалась, что он поверил ей, но сказала то, что чувствовала – не хотела она его больше, все кончилось, перегорело. Если бы вдруг Хохол решил уйти, она расстроилась бы, но только потому, что привыкла к его присутствию, к тому, что он всегда мог защитить. Но не более того.

…Ветки дома не оказалось, где ее черти носили – непонятно, но, значит, не судьба сегодня перемирие устраивать.

– Тебе повезло, – хохотнула Коваль, возвращаясь в машину и глядя на Хохла.

– Это не мое дело, – угрюмо бросил он.