Марина Крамер - Королева мести, или Уйти навсегда

На стоянке Марина с тоской провела рукой в перчатке по сверкающему капоту машины, жалея, что так мало удалось погонять на ней. Водитель понял ее настроение:

– Вы же вернетесь, Марина Викторовна, накатаетесь еще, куда торопиться? Жизнь-то длинная.

– Твои слова да богу в уши, Юрка, – произнесла Коваль чуть слышно, отряхивая с перчатки снег. – Что, пора прощаться, мальчики?

– Какое-то настроение у вас странное, – заметил подошедший ближе Сева. – Вроде отдыхать едете, а вид – как на похороны.

«Кто знает!» – подумала она про себя, но вслух не высказалась, молча обняла охранников и кивнула Женьке, державшему на руках уснувшего Егорку.

– Пойдем, дорогой, пора…

У самого выхода Марина обернулась, помахала рукой стоящим на прежнем месте охранникам, те замахали в ответ, и Коваль шагнула в коридор, который вел ее неизвестно куда.

– Ну просто рок какой-то – стоит мне приехать в Москву, как тут зима прекращается! – с досадой проговорила Марина, спускаясь по трапу и подбирая повыше полы черной норковой шубы.

В самом деле, дома было минус двадцать, а здесь, в столице, от силы минус два. В такую погоду у Коваль всегда портилось настроение и начинала болеть голова. Спускающийся следом Хохол о чем-то тихо рассказывал Егорке, а потому никак не отреагировал на ее нытье. Егорка крутил головенкой по сторонам, разглядывая незнакомые предметы – огромные самолеты и движущиеся к ним трапы. Его глаза были похожи на два юбилейных рубля – круглые, блестящие, мальчик улыбался и показывал пальчиком на ближайший к ним самолет:

– Папа, моти, моти! Ж-ж-ж!

Женька смеялся, поправляя ему сбившуюся набок шапку:

– Вот впечатлений у тебя, да, сынок?

– А уж у меня-то впечатлений! – пробурчала Марина, проваливаясь сапогом в наполненную талой водой канавку. – Черт возьми, как я ненавижу такую погоду!

– Котенок, потерпи до машины, – попросил Хохол, догоняя ее. – Конечно, это не дома – снега нет, тепло… Но зато отец доволен будет, да и Егор вон как увлекся, посмотри!

Но ей было не до Женькиных восторгов, она чувствовала, как стучит в висках и подкатывает тошнота.

– Только бы отец не забыл встретить – на такси просто не доеду! – заявила Марина, но отец был пунктуален – она увидела его сразу, едва переступила порог аэровокзала.

– Мариша, детка! – Он бросился к ней, и Марина оказалась в его объятиях. – Господи, опять похудела! – Отец поставил ее на ноги и чуть отстранил от себя, разглядывая.

– Папа, ну что ты! У меня все хорошо, правда. Смотри, вот мой сын…

Отец сделался каким-то суетливым, глаза его увлажнились, а руки едва заметно подрагивали, когда он осторожно принял у Хохла маленького Егора.

– Ну здравствуй, внучек, вот ты какой…

Егор надул губы, собираясь зареветь, но Марина погрозила ему пальцем:

– Что за фокусы? Даже не вздумай!

– Не ругай его, Мариша, – сразу вступился отец, ловя маленькую ручку в красной рукавичке и пожимая ее. – Он просто еще не познакомился с дедом, да, Егорка? Ничего, мы с ним подружимся, я и подарок ему приготовил, дома ждет.

– О, ну тогда точно подружитесь! – с сарказмом сказала Коваль, беря отца под руку. – Это самое меркантильное существо мужского пола, которое попадалось мне на пути.

Отец и Хохол засмеялись, а сын обиделся, точно понял, что смеются над ним, и отвернулся от Марины.

Получив багаж, они направились к стоянке, где отец оставил свою «Вольво». Всю дорогу до дома Коваль просидела, откинувшись на спинку сиденья и закрыв глаза, и Женька, моментально догадавшийся о причине, полез было в карман за таблетками, но она пробормотала:

– Не надо… потерплю… – И он только чуть сжал ее пальцы, словно давая понять, что он рядом.

– Тебе что, плохо, детка? – озабоченно спросил отец, усаживаясь за руль и глядя в зеркало.

– Все нормально, Виктор Иванович, – вместо Марины откликнулся Хохол, снимая капюшон с головы Егорки и развязывая шапочку. – Это у нее после операции такое, нет-нет да и всплывут последствия. Приедем, поспит, отдохнет – и все наладится.

Женькины слова не вселили в отца оптимизма, он сокрушенно покачал головой и завел машину. Егорка пытался дотянуться рукой до Марининых волос, выбившихся из-под шпильки, но Женька не дал, отвернув его к окну и начав что-то тихо рассказывать. Но сын не желал смотреть в окно один, ему непременно нужна была Марина, и он стал выгибаться в Женькиных руках, подвывая и начиная плакать.

– Сынок, не тронь маму, я тебя прошу, – уговаривал его Хохол, но бесполезно, мальчик никак не желал слушаться.