Карина Тихонова - Я и мое отражение

– Минутку, – ответила продавщица и занялась делом.

А я уселась за свободный столик и положила сумочку на колени.

Господи, как приятно быть обеспеченным человеком! Как приятно не отказывать себе в мелких жизненных радостях!

Подошла официантка. Я заказала мороженое и кофе-гляссе. Обычно я заказывала что-то одно, но сегодня мною овладел бес расточительства. Я мысленно махнула рукой.

Гулять так гулять!

В кафе я просидела долго, почти два часа. Мне было так хорошо, что хотелось воскликнуть, подобно Фаусту: «Остановись мгновенье! Ты прекрасно!»

Однако день неумолимо катился вперед.

Кафе стало наполняться гуляющей публикой. Многие посетители были с детьми, и в помещении стало шумно. Я с сожалением поднялась с места, повесила на плечо сумку, зажала ее под мышкой и пошла к двери.

Пройдусь, пожалуй.

На улице окончательно распогодилось. Солнце светило так ярко, что даже начинало припекать. Я сняла кофту и перекинула ее через руку. Нашла пустую скамейку, присела на нее. Закрыла глаза под черными непроницаемыми стеклами очков и погрузилась в легкую необременительную дремоту.

Интересно, что будет, если меня как следует приодеть и как следует накрасить? По-моему, я вполне могу выглядеть на девять баллов из десяти. Ну ладно, ладно, на восемь! При таком раскладе я еще вполне способна привлечь мужское внимание!

Я легонько вздохнула.

Не в том беда. Мужское внимание я привлекала и раньше. Точнее говоря, привлекала не я, а моя квартира.

Помните диалог Раневской и Плятта из фильма «Весна»? Раневская говорит утробным трепещущим голосом:

– Вчера в кооперативе вы сказали, что я вам нравлюсь. А что во мне вам нравится больше всего?

– Жилплощадь.

– Что-о?

– Глазки, говорю, глазки!

Примерно тот же диалог состоялся между мной и моим последним кавалером. Было это…

Я покопалась в памяти.

…примерно год назад. После чего я поставила на личной жизни жирный черный крест.

Не знаю почему, но я всегда привлекаю внимание каких-то отбросов общества, ищущих за чей счет можно поживиться. Наверное, потому что они за версту чуют во мне интеллигентную дуру, не способную даже выругаться матом. Что делать? Осваивать ненормативную лексику? Как говорится, сначала трудно, потом пройдет?

М-да…

Я недовольно пожевала губами.

Тут на мою скамейку плюхнулись двое людей. Капризный женский голос сказал, растягивая гласные:

– Ва-адим, хочу мо-ороженое!

И влюбленный мужской голос отозвался:

– В чем проблема? Вон кафе!

– В ка-афе ни ха-ачу, – закапризничала дама. – Хочу «Лакомку».

Мужчина вскочил со скамейки и огляделся. Я быстро втянула голову в плечи.

Это был тот самый безнадежно влюбленный второкурсник, тенью ходивший за мной в университете!

Вадим скользнул по мне коротким пустым взглядом. Не узнал. Он меня не узнал.

«Слава богу!» – пробормотала я мысленно.

– У входа в парк стоял лоток, – вспомнил Вадим. – Подождешь пять минут? Я быстренько сбегаю!

– Ла-адно, – мученически согласилась барышня. На вид она была значительно моложе него. Лет двадцать, не больше. А ему…

Я подумала.

Ему должно быть не меньше тридцати трех. Да. У нас с ним была разница в два курса. Значит, он примерно этого возраста.

Вадим развернулся и кинулся бежать по дорожке, ведущей к выходу из парка. Барышня сунула руки в карманы рваных джинсов, откинулась на спинку скамейки и надула пузырь из жевательной резинки.

Я провожала взглядом бегущего мужчину, и на душе у меня было горько. Ни один мужчина не бегал ради меня с такой скоростью. Никогда. Есть же на свете счастливые женщины! Интересно, что для этого нужно иметь?

Я украдкой оглядела соседку.

Маленькое треугольное личико, раскрашенное яркой косметикой, лично мне показалось вульгарным. Но, с другой стороны, меня она за мороженым не посылала.

Значит, Вадиму нравится яркий грим.

Конструкция девушки была субтильной. Но при этом ее грудь выпячивалась вперед опасным колесом. Интересно, своя, природная, или силикон? Обидно, что у меня на этом месте глубокая океанская впадина. Впрочем, все поправимо. Получу деньги, – сделаю себе четвертый размер. И куплю сногсшибательное нижнее белье.

Девица почувствовала мой взгляд и повернула ко мне маленькую головку. Ее челюсти без устали пережевывали какую-то резинку. Разумеется, без сахара.

– Простите, – извинилась я быстро, – вы не подскажете, который час?

Еще минуту барышня смотрела на меня пустым невыразительным взглядом. Потом раскрыла ярко накрашенный ротик и скучающе обронила: