Эд Макбейн - Беглец

Добравшись до Ленокс-авеню, он снова свернул направо. Теперь он шел осторожно, кидая по сторонам настороженные взгляды — ведь это как-никак была его территория, а значит, именно здесь и будут в первую очередь его искать. Джонни замедлил шаги. Он изо всех сил старался казаться обычным прохожим, но глаза, подозрительно обшаривавшие каждый закоулок, выдавали его. Джонни был начеку — в любую минуту из-за угла могла с воем вывернуть полицейская машина. Наверняка копы уже сбились с ног, разыскивая его. Перед зданием синагоги на Сто двадцать седьмой стояла большая толпа, но, сколько он ни вглядывался, полицейских рядом не было. Стало быть, какой-то митинг, с облегчением вздохнул Джонни и двинулся дальше. Он шел и шел, сначала свернув на запад, пока не оказался на Сто тридцать четвертой улице, потом свернул на Сто тридцать пятую и вышел к зданию публичной библиотеки.

Теперь он был уже неподалеку от Вэлли... и по-прежнему не знал, куда идет. Ему казалось, нет такого места, где его не станут искать. Миновав гарлемскую больницу, Джонни вяло подумал, уж не туда ли отправили Луиса, и тут же сам удивился — с какой стати везти мертвеца в больницу?

И тут наконец со всей ясностью понял, что Луис и в самом деле мертв, а копы гонятся за ним по пятам, потому что уверены, что это сделал он, Джонни. А ему приходится бежать, если он хочет спасти свою жизнь.

Свернув на Сто тридцать седьмую улицу, он зашагал в сторону Седьмой авеню.

Сколько он себя помнил, на Седьмой авеню, между Сто тридцать седьмой и Сто тридцать восьмой улицами, располагалась корсетная лавка. Само собой, так ее называли в округе. Это название не имело ничего общего с тем, что красовалось над входом, рядом с огромной витриной, — «Нижнее белье». Но местные упорно именовали ее корсетной лавкой, в которой правила тоже известная всем и каждому Гусси по прозвищу Корсетная Леди.

Джонни незаметно юркнул в лавку. Вся передняя комната была сплошь заставлена безголовыми манекенами в кокетливых бюстгальтерах и поясах для чулок, корсетах и эластичных поясах и... и в чем-то таком, чему он и названия не знал. Много лет назад он работал на Гусси, тогда он был еще совсем зеленым, четырнадцатилетним подростком, — разносил по домам покупки тем толстухам, кому неохота было тащить их с собой. И каждый раз втихомолку хихикал — этим дамочкам, утягивавшим в корсеты свои пышные телеса, скорее подошли бы палатки с «молниями» вместо застежек! Вот и сейчас он услышал знакомое с детства стрекотание швейной машинки где-то в задней комнате. Осторожно выглянув на улицу, Джонни прикрыл дверь, потом раздвинул гардины и исчез за ними.

Гусси недовольно подняла глаза от швейной машинки. Это была высокая женщина слегка за сорок, с большими темно-карими глазами и полными, чувственными губами. В отличие от местных обитателей, она не была темнокожей, скорее бронзовой. Кожа ее имела теплый оттенок густого свежего меда. В Гарлеме поговаривали, что она была родом из Вест-Индии, где ее семейство занимало довольно известное положение. Но Гусси упорно твердила, что негритянкой, дескать, родилась — негритянкой и помрет, и, похоже, ничуть не стеснялась своей темной кожи. Одевалась она со вкусом, носила только собственноручно сшитое нижнее белье, которое подчеркивало ее привлекательность. Вот и сейчас на ней был один из ее знаменитых корсетов, соблазнительно приподнимавший пышную грудь так высоко, что она едва не вываливалась из выреза платья — точь-в-точь как у героини на обложках любовно-исторических романов, которые она обожала.

— Ну и ну, — протянула она, увидев Джонни. — Никак, за тобой кто-то гонится?

— Копы, — быстро ответил Джонни.

Она весело улыбалась, но при этих словах улыбка мгновенно сползла с ее лица, будто Гусси сама испугалась того, чем обернулась ее незамысловатая шутка. Нога, нажимавшая на педаль швейной машинки, остановилась. Стрекотанье стихло. И в комнате сразу же повисла напряженная тишина.

— Копы... Что ты хочешь этим сказать? Почему?..

— Решили, что это я убил Мексикашку Луиса.

— Он мертв? — поразилась Гусси. Но увидев, как он кивнул, невозмутимо пожала плечами. — Так ему и надо. Ничего другого он и не заслуживал.

— Согласен. Только это не моя работа.

— Я этого и не говорила. Какая разница, кто его пришил. Главное, он получил по заслугам. Давно на это напрашивался.

Джонни осторожно раздвинул шторы и выглянул на улицу.

— Я удрал от них, — сообщил он. — Должно быть, они теперь начнут прочесывать весь район. Неохота было снова садиться в кутузку.