— Вам придется, мсье прокурор, поискать их фамилии и адреса в бумагах мадам Арсизак, чтобы мы могли навести о них справки.
— И та и другая — славные женщины…
— Вне всякого сомнения, мсье прокурор, вне всякого сомнения, однако у них могут быть не совсем достойные родственники, наконец, знакомые, знавшие, что у них были ключи от вашего дома… Учитывая все это, у вас нет никаких предположений относительно того, что толкнуло грабителя — а я убежден, что убийство не входило в его планы и что он был застигнут мадам Арсизак в тот самый момент, когда колдовал над сейфом, — действовать именно этой ночью?
— Признаться… Маргарита и Жанна были в курсе, что Элен поедет, как она это делала каждый месяц, на три-четыре дня в Бордо, чтобы побыть рядом со своей матерью.
— Вот это становится уже интересным… И на сей раз мадам Арсизак не уехала?
— Нет, почему же, однако она неожиданно вернулась раньше.
— Неожиданно? Тем самым вы хотите сказать, что не были предупреждены заранее о ее возвращении?
— Именно это я и хочу сказать.
— Вот как… И конечно, вам неизвестны причины, заставившие мадам Арсизак внезапно изменить свои планы?
— Вовсе нет, здесь нетрудно догадаться… Элен знала, что у меня есть любовница, и наверняка ей хотелось поймать меня с поличным, то есть убедиться в моем отсутствии ночью.
Тон, которым откровенничал прокурор, был глубоко неприятен комиссару, в душе которого все буквально кипело от такого цинизма. Обычно, черт возьми, подобные делишки стараются не выставлять напоказ, тем более когда речь идет о прокуроре республики!
Сези предпочел сменить тему разговора.
— Мне необходимо осмотреть сейф. Вы не могли бы сказать, каким образом он был вскрыт?
— Самым простым из всех способов — путем подбора нужного шифра.
— В таком случае мы имеем дело либо с заезжим гастролером — чему я, признаться, не особо верю, поскольку эти «артисты» обычно не снимаются с места из-за тридцати тысяч франков, — либо с тем, кому был известен код замка вашего сейфа. Кто знал об установленной вами шифровой комбинации?
— Моя жена.
— Только?
— И я.
— Не могла ли она сама открыть сейф под угрозой расправы?
— Мне трудно что-либо сказать на этот счет, следствие поручено вести вам, а не мне.
Появившийся судебно-медицинский эксперт прервал их разговор, сообщив, что Элен Арсизак была задушена тонкой веревкой, а полное отсутствие кровоподтеков свидетельствует о том, что она, вероятно, не пыталась оказать абсолютно никакого сопротивления. Еще он сообщил, что к вскрытию приступит завтра утром и, как всегда и как того требует устав, составит рапорт на имя судебного следователя. После чего он попрощался с Арсизаком, пожелал Сези приятного бодрствования и удалился, брюзжа себе что-то под нос не столько со зла, сколько для поддержания репутации ворчуна. Когда они снова остались одни, комиссар спросил у вдовца:
— Мсье прокурор, не считаете ли вы, что убийцу следует искать среди тех, для кого вы добились в свое время строгого приговора, или их приятелей?
— Возможно, но не думаю.
Любой другой ответ разочаровал бы полицейского, поскольку он мог бы быть расценен как желание ухватиться за соломинку.
— Может быть, у вас есть враги, которые вас ненавидят настолько, чтобы…
— …чтобы убить мою жену? Разумеется, нет. Но если такие и есть, то они глубоко заблуждались на наш счет.
— Мсье прокурор, мы оставляем вас, отдыхайте… Увидимся завтра… в присутствии судебного следователя.
— Договорились… Спокойной ночи, мсье комиссар, и спасибо за то, что не сообщили журналистам.
— Не за что, к тому же они все равно не успели бы дать материал в первых утренних номерах. Кстати, мсье прокурор, мне не хотелось бы задавать вам этот вопрос, но…
— …вы вынуждены это сделать, не так ли?
— Именно так.
— Поверьте, друг мой, я ждал этого вопроса и был бы удивлен, если бы вы ушли, так и не задав его.
— Стало быть, вы… догадались, о чем я хочу вас спросить?
— Послушайте, мсье комиссар, вы забываете, кем я работаю. Вы хотите меня спросить, где я провел ночь или, другими словами, где я находился в тот момент, когда убивали мою жену. Так?
— Именно так, мсье прокурор.
— Так вот, я ужинал у мадемуазель Арлетты Танс, проживающей на улице Кляртэ, и ушел от нее где-то около двух ночи. После этого я отправился прямо к себе, где меня ожидал весь этот ужас.
— А эта мадемуазель?..
— Работает секретаршей у моего лучшего друга — доктора Музеролля — на улице Гинемера.
Читать дальше