Шарль Эксбрайя: Очаровательная идиотка

— Для того вы и пришли, разве нет?

Невероятно! Нарочно она, что ли?

Подошла Элинор.

— Ну, что вы хотите на десерт?

Девушка решительно сделала выбор, прежде чем Гарри успел галантно повторить вопрос.

— Я видела в меню appele hedghog [4]…

— Да, мисс.

— Вот и принесите мне его, хорошо?

Комптон из вежливости заказал то же самое, а потом с легким отвращением наблюдал, как девушка, которую он в глубине души уже называл любимой, с жадностью поедает любимое лакомство. Но Гарри слишком долго прокорпел над марксистскими теориями, чтобы не запомнить хотя бы одно: никогда нельзя слишком доверять внешним проявлениям.

— Вы… вы не замужем, правда?

Некоторое время девушка молча смотрела на Гарри, как будто пытаясь понять, уж не издевается ли над ней молодой человек, но, убедившись в его невиновности, захихикала.

— Будь я замужем, сидела бы тут со своим мужем, а не с вами!

— Знаете, некоторым женщинам приходится надолго оставаться в одиночестве, поскольку работа мужа требует постоянных разъездов.

— Например, моей тете Луизе…

— Правда?

— Мой дядя Питер много путешествует и почти не бывает дома.

— Дипломат, наверное?

— Нет, проводник в спальном вагоне.

Это выглядело куда менее изысканно, но зато гораздо спокойнее. Забыв о дурацком смехе и не слишком эстетичной манере есть «яблочных ежиков», Комптон решил начать большую игру, поскольку, несмотря на все свои недостатки, девушка нравилась ему все больше и больше. Пользуясь испытанной тактикой, он намеревался сначала назвать свое имя, потом спросить, как зовут девушку, а потом перейти к ловким и нежным вариациям на тему, как бы невзначай припомнив, что так звали одну его знакомую, которая якобы скончалась от горя, потому что ее любимый не вернулся из долгого путешествия куда-то в Южную Америку. Эта история всегда производила нужное впечатление, поскольку слушательницы Гарри, потрясенные подобным постоянством, жалели лишь о том, что им самим не представилось случая продемонстрировать столь же несокрушимую верность (ни одна из них ни разу не усомнилась, что способна на это), и настолько отождествляли себя с тихо угасшей от любви героиней, что и не думали требовать подробностей.

— Меня зовут Комптон… Гарри Комптон… Я торговый представитель…

— Это очень хорошо.

— Простите, не понял…

— Я говорю, это очень хорошо.

— Извините, но что именно хорошо?

— Быть торговым представителем.

— Вы находите?

Гарри никогда бы и в голову не пришло, что подобная работа может кому-то нравиться, но такой пустяк его, конечно, не остановил.

— А вы, мисс… Могу я позволить себе спросить ваше имя? Нет, погодите! Можно, я попробую угадать?

— Пожалуйста!

— Одри?

— Нет!

— Марджори?

— Нет!

— Джоан?

— Нет!

Комптон перебрал одно за другим все известные ему женские имена, но девушка всякий раз только качала головой. Наконец, отчаявшись найти нужное, он перестал гадать.

— Сдаюсь!

— Пенелопа.

— Что?..

— Пенелопа.

Ну, это уж слишком! Пенелопа! Да никогда в жизни он не осмелится сказать, будто знал особу с таким именем!

— Пенелопа Лайтфизер.

— Пенелопа Лайтфизер, — повторил совершенно сбитый с толку молодой человек. — Нет, вы шутите?

По выражению лица девушки Гарри понял, что обидел ее, и попытался исправить оплошность.

— Я хочу сказать, что, наверное, вы меня разыгрываете… Такое… оригинальное имя, да еще в сочетании со столь… неожиданной фамилией… Можно подумать, принцесса из какой-нибудь древней легенды…

Лицо девушки сразу просветлело.

— Вам и в самом деле нравится имя Пенелопа? — с улыбкой спросила она.

Главное оружие любовной стратегии — ложь, и Гарри не стал нарушать традицию.

— Вы и представить себе не можете, до какой степени!

— Я очень рада, а потом, когда мы познакомимся поближе, я разрешу вам называть меня Пенни… Согласны?

— Еще бы! А кем вы работаете, мисс Лайтфизер?

— Я портниха… Я работаю тут неподалеку, на Монтегью-стрит, в ателье «Пирл и Клементин». В основном меня посылают к нашим самым богатым клиенткам подгонять одежду по фигуре… Не все ведь сложены, как манекенщицы, правда?

Невзирая на все свои старания, Гарри все больше поддавался странному очарованию Пенелопы. Он слушая всю эту чепуху и ему все больше и больше хотелось и хорошенько встряхнуть ее, и стать ее защитником и покровителем, и выдрать за уши, и расцеловать. Во всяком случае, у Комптона возникло явственное ощущение, что бедняжка Пенни явилась в наш мир совсем безоружной.