Шарль Эксбрайя - Ведите себя прилично, Арчибальд!

— Превосходно, господин комиссар.

— Я хочу докопаться до истины, а нравится это начальству или нет, мне чихать!

— Вы совершенно правы, господин комиссар.

Полицейский недоверчиво уставился на англичанина. Уж не издевается ли над ним этот тип с моноклем?

— Любопытно, как вы поглядите на то, что мне не внушает особого доверия байка, рассказанная вами моему коллеге в Граце?

— О вкусах не спорят, господин комиссар.

— Вы начинаете действовать мне на нервы, сэр Арчибальд Лаудер!

— О, знай вы, какое впечатление производите на меня, господин комиссар, это наверняка не доставило бы вам удовольствия.

— Я запрещаю вам…

— Вы не можете запретить или разрешить мне что бы то ни было, любезный, а вздумаете продолжать в том же духе — я просто уйду.

— Если я вас отсюда выпущу!

— Ой ли?

Они пристально посмотрели друг другу в глаза, и полицейский взял себя в руки.

— Ладно, но, клянусь, все свое вы получите сполна! Повторите мне, что произошло в Граце!

— Ту версию, которую я изложил вашему коллеге?

— А что, есть другая?

— Разумеется…

— Настоящая?

— Скажем, именно такая, как вам хотелось бы.

— Я вас слушаю!

Баронет спокойно вынул из портсигара сигарету, закурил и, несколько раз затянувшись, начал рассказ:

— Не стану скрывать, господин комиссар, в Граце я смертельно скучал и, не зная толком, как убить время, подумал: «А почему бы мне для разнообразия не прикончить какого-нибудь сапожника?»

— Что?

— В тот момент я как раз шел по Мюнцграбенштрассе, ну и зашел в первую попавшуюся лавку… Случайно это оказалась лавка Крукеля. Не повезло бедняге. Я предложил ему помочь мне надеть пару ботинок (якобы для того, чтобы показать, насколько они малы) и заставил, таким образом, сесть на стул. Сапожник стал ворчать, и пришлось прикрутить его веревкой. Тогда Крукель завопил во весь голос. Что я мог поделать? Только перерезать ему горло! Иначе как бы я заставил старика замолчать? Не успел я управиться — в лавку вошел другой посетитель. Ему, видите ли, не понравилось, как я утихомирил Крукеля, а я терпеть не могу, когда кто-то осмеливается критиковать мои поступки, поэтому стукнул наглеца по голове первым, что подвернулось под руку, точнее, топориком. Уж не знаю, зачем он там валялся…

Пока баронет говорил, лицо комиссара последовательно меняло цвет, пока не приобрело удивительный иссиня-багровый оттенок.

— Вы что, издеваетесь надо мной? — рявкнул полицейский; изо всех сил шарахнув кулаком по столу.

— Да, господин комиссар.

— Думаете, раз вы англичанин, так можно…

— Нет, господин комиссар, просто мы, британцы, полагаем, что с гражданами другой страны, то есть с гостями, всегда следует обращаться особенно вежливо. Жаль, что таким элементарным правилам не обучают в австрийской полицейской школе. Придется сказать пару слов его превосходительству послу Австрии в Лондоне. Имею честь кланяться, господин комиссар.

Баронет уже почти дошел до двери, когда Руди Гагенбрехт наконец выдавил:

— Сэр Арчибальд Лаудер…

Англичанин обернулся.

— Я… прошу прощения, если показался вам… резковатым…

— Я уже забыл об этом, дорогой мой.

— Может быть, вы все-таки расскажете мне, что произошло на Мюнцграбенштрассе?

— Перечитайте еще раз мои показания. Какой-то бандит зарезал сапожника, по-видимому собираясь ограбить. Леди Лаудер застала его на месте преступления. Не решаясь сразу расправиться заодно и с ней, убийца привязал ее к стулу. Что он собирался делать дальше? Понятия не имею… Как бы то ни было, мне удалось избавить жену от дальнейших неприятностей. Остальное вам известно. И вообще, по-моему, вы слишком серьезно относитесь к людишкам, которые по большому счету просто не заслуживают внимания. Кроме, возможно, несчастного сапожника… Но что поделаешь? Мы же не можем его воскресить, правда? Всего наилучшего, господин комиссар.

Стычка разгорячила сэра Арчибальда Лаудера. Он вообще терпеть не мог гневаться, и уж тем более до обеда. Поэтому баронет решил выпить прохладительного в «Казанове».

Однако не успел сэр Арчибальд устроиться за столиком, как к нему твердой поступью подошла мисс Вулер. При виде ее баронет недовольно поморщился. Неужто эта скандалистка снова вздумала изводить его своей патологической ревностью? Однако как безукоризненно светский человек он встал, поклонился и предложил Эннабель сесть. Мисс Вулер согласилась и, как только официант принес заказанное баронетом чинзано, произнесла небольшую, явно приготовленную заранее речь.