Шарль Эксбрайя: Вы помните Пако?

Во время рейдов в «баррио чино» Мигель Люхи нередко сталкивался с выросшими мальчиками и девочками, с которыми когда-то играл в родном квартале. Инспектор преследовал их так же безжалостно, как и остальных, но в глубине души очень страдал и только еще больше ненавидел каидов [8], превращавших некогда симпатичных мальчишек в преступников, а девочек, чьих кукол он не раз чинил, — в уличных девок, по ночам поджидавших прохожих на улице Сида и в окрестных переулках. Конча, быстро разобравшись в психологии мужа, поддерживала его всей душой. Возможно, порой она и хотела, чтобы Мигель хоть немного расслабился, но, по-видимому, он был на это просто не способен. Даже ночами Люхи не мог спать спокойно и часто в кошмарных видениях вновь переживал мучительные часы, проведенные у тела отца, видел его вспоротый живот… Тогда Конча тихонько вставала, поила супруга подслащенной водой и вытирала вспотевший лоб. Жизнь подле Мигеля стала для сеньоры Люхи чем-то вроде сурового религиозного служения, а их дом превратился в пусть не слишком веселое, но зато надежное пристанище. Полицейский искренне любил жену, однако ни за что на свете не согласился бы хоть на минуту отвлечься от раз и навсегда поставленной цели. Теперь он был уже старшим инспектором, и ходили слухи, что скоро его назначат заместителем комиссара, но, положа руку на сердце, Мигель не мог бы сказать, что перспектива такого повышения его радует, ибо это неизбежно лишило бы его самой любимой части работы — участия в операциях.

Из всех каидов, царивших над преступным миром Барселоны, Мигель больше всего ненавидел Игнасио Виллара и поклялся не принимать обещанного повышения, пока не положит конец карьере этого бандита, благодаря поддержке весьма влиятельных лиц до сих пор ловко ускользавшего из всех ловушек полиции. В глазах Люхи Виллар был воплощенной насмешкой над законом, одним из преданнейших слуг которого считал себя инспектор. Эта мысль мало-помалу превращалась в своего рода манию, и в конце концов Мигель стал воспринимать Виллара как живое олицетворение мирового зла и пришел к убеждению, что, как только бандит исчезнет, вся Барселона вздохнет с облегчением. Уже пять лет Люхи тщетно искал способа покончить с врагом. Дон Игнасио, узнав об упорном преследовании полицейского, сначала лишь посмеивался. В безрассудной отваге букашки, без колебаний налетающей на того, кто способен уничтожить ее в мгновение ока, ему виделось нечто глубоко комичное. Но со временем дону Игнасио пришлось признать, что этот полицейский становится не в меру докучлив: несколько людей Виллара оказались за решеткой, и, вызволяя их, бандит потратил немало денег, ибо помощь сомнительных адвокатов, чья совесть значительно уступает таланту, обходится очень дорого. Убедившись, что Люхи никогда не оставит его в покое, дон Игнасио попробовал подкупить полицейского. Он еще не знал, что для Мигеля все деньги в мире — ничего по сравнению с местью, ставшей смыслом существования, единственной целью в жизни. Обозленный неудачей, Виллар пустил в ход все свои связи, чтобы добиться отставки Люхи, но тут он натолкнулся на сопротивление комиссара Мартина, заявившего, что инспектор Люхи незаменим в его отделе и что сама возможность увольнения такого замечательного офицера с безупречной репутацией вызвала бы крайне неблагоприятную реакцию его сослуживцев, да и всех, кто в той или иной мере связан с отделом уголовных расследований. Впрочем, комиссар немедленно предупредил Люхи, что ему следует вести себя осторожнее. Инспектор поблагодарил, но даже не подумал ничего менять в своих привычках. Он по-прежнему бродил по «баррио чино», держась поближе к «Ангелам и Демонам», расспрашивая того, угрожая другому и пытаясь отыскать хоть какое-нибудь доказательство преступных махинаций Игнасио Виллара. Но стоило полицейскому повернуться спиной, допрашиваемые бежали предупредить людей из непосредственного окружения каида и передать, какие именно вопросы тот задавал. Виллар принял все необходимые меры предосторожности, а потому мог ничего не опасаться, и все же в душу его — почти бессознательно — закрадывалась смутная тревога. Бандит привык к полному повиновению и беспрекословному исполнению своей воли, а потому сопротивление какого-то жалкого чиновника, получающего всего несколько сотен песет в месяц, выводило его из себя. Впервые в жизни Виллар столкнулся с человеком, совершенно равнодушным к деньгам, и это сбивало его с толку.